Роман Злотников - Время твари. Том 2

А между тем его величество уже более суток не показывался на свет. И рядом с шатром, в котором он находился, творилось нечто странное. То прямо с чистого неба сверкнет молния, уязвив верхушку шатра. То поплывут от шатра над землей дымные струи, словно змеи, извивающиеся вокруг воинских палаток, обозных телег и костров. То вдруг — на глазах сотен свидетелей — шатер и вовсе исчезнет на несколько мгновений, оставив вместо себя колышущееся облако непроглядной тьмы. А то, наоборот, из складок тяжелой ткани сверкнут алые лучи, такие яркие, что те, кому не повезло глядеть в тот момент на шатер, на многие часы ослепнут.

И вот к вечеру того дня, когда королевские войска под предводительством его сиятельства гвардейского генерала Гаера сокрушили бесчисленные отряды свирепых варваров-горцев, заставив их трусливо бежать и спрятаться за свои укрепления (так было официально объявлено через выживших капитанов и сотников вассальных отрядов войску, которое остановилось в Предгорье, и отрядам, оставшимся в лагере), к вечеру того дня полог шатра вдруг пополз темными пятнами, в которых почти сразу же проклюнулись язычки желтого пламени. Полог сгорел за считаные мгновения полностью, но огонь почему-то дальше не распространился. И из сумерек шатра, откуда резко пахнуло тем тревожным запахом, какой бывает в горах перед сильной грозой, вышагнул его величество король Гаэлона Константин Великий.

Серые сразу сгрудились вокруг него — и те, кто находились тогда возле шатра, увидели, как знаки Огненного Ока на лбах магов вдруг засветились темным светом. Вот прямо так — темным светом. Тьма потекла из узкого вертикального зрачка, начерченного на лбах Серых, и рядом с ними сразу стало ощутимо темнее.

Его величество шел странной неуверенной походкой: то сильно наклонялся вперед и, чтобы не упасть, начинал бежать, мелко перебирая мягкими ногами; то вдруг останавливался и хватал руками воздух вокруг себя, точно удивляясь, что это — воздух, а не что-то иное…

Кое-кто из очевидцев говорил потом, что горб на спине его величества стал много больше и вроде как… шевелился. Вроде как сжимался и разжимался — словно жабье брюхо. Кто-то говорил, что это не горб шевелился, это сам его величество… мерцал, как не вполне реальный человек, а отражение в мутном зеркале, за крохотные доли мгновения исчезая и вновь появляясь на картине мира.

А потом король замер. И, с хрустом криво вывернув шею, изловчился посмотреть одним глазом вверх.

И тут уже все почувствовали, как в почерневшем небе зародился звон — всеобъемлющий и всепроникающий, но в то же самое время воспринимавшийся вовсе не ухом, а всем существом. Этот звон становился все громче, заставляя весь мир дрожать сильнее и сильнее. Ничего не понимавшие люди, не успев даже оглянуться, повалились на колени, зажав уши ладонями, но звон не становился тише, потому что звучал и в их головах тоже. Необъяснимый страх взметнулся в душах людей, находившихся тогда в лагере. Казалось, вот-вот случится нечто ужасное, нечто совершенно невообразимое… И когда один миг оставался до безумия паники, звон вдруг прекратился.

Голова короля-мага бессильно упала на грудь. Король повалился ничком, но Серые, которым этот жуткий и непонятный звон был, кажется, совсем нипочем, подхватили его под руки.

Константин снова выплыл из мути небытия. И на этот раз он ощутил себя не в походной постели, занимавшей добрую половину королевского шатра, а почему-то на руках своих магов.

Впрочем… своими он сейчас назвать бы их не смог. Он уже не чувствовал их. Те прочнейшие нити, еще совсем недавно связывавшие короля и верных ему магов, исчезли. Константин ощущал пустоту в груди и в голове, словно кто-то запустил туда безжалостно сильные пальцы и вырвал… что-то привычное и родное, долгие годы составлявшее основу его жизни.

Он понимал, что оказался обманут.

Серые повлекли его обратно в шатер. Константин не пытался сопротивляться — для этого у него не осталось сил. Когда-то он движением брови мог вызвать снегопад над всем Дарбионом в разгар лета. Теперь он не сумел бы даже сделать десяток шагов без поддержки.

Маги уложили его на постель. Кто-то из них, покидая шатер, слегка поднял руку и сложил из пальцев замысловатую фигуру. Открытый проход тут же заволокло дымом, сквозь клубы которого сверкнули языки пламени. Огонь, вспыхнув ярко, быстро стал гаснуть, а когда рассеялся дым, стало видно, что полог снова цел.

Константин трудно дышал, глядя в потолок и с ужасом ожидая очередного провала в черную бездну. Сколько раз ему еще осталось осознавать себя в этом мире?.. Да сколько бы ни было — рано или поздно Великий Чернолицый полностью завладеет его телом.

— Почему ты сделал это? — прошептал Константин, не надеясь услышать ответ. — Разве я не служил тебе? Разве я не выполнял всего того… что ты говорил мне?

Нет, не этот вопрос следовало задать. И не тому.

— Почему я верил тебе? — прошептал еще Константин.

Почему… Потому что заставил себя верить. Потому что убедил себя в том, что он — избранный. А как же иначе? Он и есть избранный. Он тот, кто первым вместил в свой разум чудовищный объем знаний всех четырех Сфер магии. Тот, для кого Темный мир, обиталище демонов, сокровищница нечеловеческих тайн, стал желаннее мира людей. Тот, О Ком Рассказывают Легенды. Кому, как не ему, должно быть даровано невероятное могущество, с помощью которого можно небо обратить в землю, а землю сделать огненным океаном?..

Он почувствовал жажду — и обрадовался этому чувству. Оно означало, что его тело все еще принадлежит ему. Это он, человек Константин, хотел пить.

Однако король не успел позвать магов. Только он раскрыл рот, как увидел над собой островерхий колпак, а под колпаком — ничего не выражающее бледное лицо. Горло кувшина ткнулось ему в губы, и в рот полилась холодная вода. Константин сделал несколько глотков и закашлялся. Кувшин и тот, кто принес его, тут же исчезли.

Как же… Они должны заботиться об оболочке для своего хозяина. Они — маги, которым он открыл источник великой силы, — никогда и не были его слугами. Не ему они служили. Они служили этой самой силе, напитавшей их разум черным огнем.

И Серые никогда не поймут, что они — как и он сам — просто инструмент, используемый Блуждающим Богом. Не поймут, потому что Он не позволит им понять это.

Константин Великий… Его королевское величество, повелитель Гаэлона…

Они ничего не значат, эти слова. Они презреннее пыли и слабее облачка дыма, эти слова… Как ничтожно человеческое тщеславие, как ничтожна человеческая уверенность в собственной исключительности…

А ведь Гархаллокс, единственный настоящий верный друг и соратник Гархаллокс, — сколько раз пытался сказать ему это. Если б он хоть раз его послушал…