Алексей Колентьев - Радиоактивный ветер

И не дай бог задуматься над тем, почему сегодня не твой день, час, минута и мгновение. Те, кто мучает себя подобными вопросами и представляет себе, что вот у врага тоже есть семья, дети и, может быть, он будущий гениальный композитор или врач, быстро пересекают черту, за которой начинается безумие, и хорошо, если приходит смерть. Потому что видеть, во что может превратить человека его же собственное воображение, даже хуже, чем собирать ошметки разнесенных прямым попаданием 152-миллиметрового снаряда товарищей.

Поэтому слышать плоские шутки, невнятное бормотание и тоскливый или, напротив, разухабистый вой под гитару, разнимать дерущихся из-за какой-то Люськи – это нормально. Жизнь берет свое. Именно так ведут себя живые люди, которых война опалила, но не расплавила, а лишь закалила, сделав сильнее. Жизнь в подобных условиях приучает человека к предельной ясности и простоте, когда нет места двусмысленностям, иносказаниям и компромиссам с совестью и обстоятельствами. Если приобретаешь врага, нет покоя, пока один из вас еще дышит, а если появляется друг, то это навсегда. И те и другие становятся частью души, постоянно проверяя, что ты из себя представляешь, чего стоишь, и это не измеряется деньгами.

Истина… Правда… Названий у этого ощущения осмысленности и ясности бытия, которое не покидает на войне практически никогда, наравне с усталостью, голодом, болью и страхом, очень много. И оно так быстро улетучивается в мирной жизни. Это и есть то маленькое звено, что удерживает людей вроде меня вдали от теплых квартир и сытого, размеренного существования.

Я не говорю, что такое состояние ясности возможно только в экстремальных условиях и только там, где стреляют и смерть ходит практически рядом и можно увидеть собственную погибель иногда по нескольку раз на дню. Нет, конечно. Просто каждый находит истину сам, а уж где она – решать дано самостоятельно, твердо идя до конца, не оглядываясь на всевозможные «а если бы тогда», «может, не стоило», «а что, если я был бы там»… Смерть настоящая ждет там, где начинаются сомнения. В них, как в паучьих сетях, буксует и бьется, умирает душа, а следом за нею приходит и северный зверь писец.

В башне меня снова ждал сюрприз: похоже, уже каждая собака знала, где можно найти скромного отставника Антона Васильева. По устоявшимся негласным правилам на втором этаже, ставшем чем-то вроде гостиной и приемной, за столом сидела Даша. Дочка Лесника уплетала из алюминиевой миски макароны с тушенкой, заедая это нехитрое, но питательное блюдо маринованными помидорами из открытой стеклянной банки. Девушка была в своем обычном наряде: легкий комбез разведчика (вроде моего, только перешитого явно под миниатюрную девичью фигурку), тактическая кобура на бедре. Неизменная вязаная шапочка теперь сиротливо лежала на углу стола. Увидев меня, Даша бросила вилку, вытерла губы салфеткой и стремительно оказалась рядом:

– Живо-ой! – И сразу потянулась ко мне.

Я не без удовольствия ответил на поцелуй, что продлилось еще целую вечность. Оторвавшись от меня, девушка вернулась за стол и продолжила трапезу с еще большим аппетитом. Потом отставила вычищенную до блеска тару и, прихлебывая кофе (сам я этот напиток не жалую, но Юрис, как большой поклонник, держит запас для себя), стала излагать свою одиссею:

– Здорово ты здесь устроился. Пока выспросила, кучу народа обошла. Только перед первым долганским «блоком» старичок какой-то подсказал, что ты в заброшенной водонапорной башне поселился. Сказал, что Тихон поклон шлет, сказал, что на остановке тебя ждать будет завтра в полдень. Странный он какой-то. Но безобидный совсем, «медузу» мне просто так подарил, сказал, что на память…

Вот старый пень! Но, видимо, действительно припекло, если встречи ищет. Нужно будет сходить, не думаю, что мутант стал бы искать со мной встречи только для приятного разговора. Пружина событий раскручивалась все быстрее. Это уже ощущалось почти физически: ветер времени дул со все более нарастающей силой.

– Какими судьбами сюда? Богдан, поди, ищет уже…

Девушка убийственно глянула на меня и отставила кружку в сторону.

– А я сама себе хозяйка. – Потом, чуть помедлив, добавила уже спокойнее: – Папка сейчас не может ездить – опять спину застудил, вот я и отправилась сюда за припасами. Ты не думай, я с караваном шла. А знакомец твой вечером на привале прибился. Как посты только прошел, не пойму. Не рад что ли?

– Рад… Просто беспокоился.

– Я умею стрелять!

– Стрелять – да, воевать – нет.

– Так научи меня. Вместе ходить за хабаром будем, ну и… Я тоже соскучилась.

Мда… Придется снова все объяснять, потом она обидится и уйдет. Затем опять вернется и, после того как увидит, что я не передумал, уйдет теперь уже насовсем.

– Даша, я не беру девушек и женщин в рейд. – Я поднял ладонь, останавливая готовую взорваться эмоциями девушку. – Погоди, дай скажу. Только не пережидай, а вслушивайся в то, что говорю. Лады?

– Хорошо… Но… Ладно, давай уже. – Насупившись и скрестив на груди руки, Даша исподлобья уставилась на меня.

– Пойми одну вещь: не важно, как хорошо ты стреляешь или как быстро можешь бегать или пускать врагу кровь. Уверен, что все это ты умеешь лучше многих мужиков, в этом нет сомнений. Дело в психологии. Женщины импульсивнее, эмоциональней и склонны к неподчинению. А в разведке главное – это точное выполнение приказа. Вот ситуация: я ранен и идти не могу, тащить под огнем ты меня не сможешь. Я даю приказ бросить меня и отступать. Ты ведь так не сделаешь?

– Нет, конечно.

– Вот! Личный мотив плюс импульсивность поведения: погибнем оба, и задание провалено.

– Но здесь у нас нет заданий и война скорее как бы за себя.

– Тем более погибнем зря! А так хоть запомнишь и сможешь посчитаться с тем, кто меня приложит.

– Так вот я смогу.

– Нет. Сейчас у нас с тобой чисто теоретический разговор. Пули не свистят, кровь не льется, и враг далеко. И пообещать ты можешь что угодно. Не потому, что хочешь согласиться для вида. Уверен, что теперь ты все поняла правильно. Но только вот здесь. – Я постучал пальцем себя по лбу. – А вот здесь, – я хлопнул себя по груди, – сидит импульс. Живут чувства. Когда придет момент, ты не сможешь принять решение, которое нужно принять именно разумом. Чувства будут позже, но только у тех, кто умеет ими управлять. Без расчета нет победы.

Девушка опустила голову, и я понял, что сейчас будут либо слезы, либо обида. И все равно она уйдет. Но вышло иначе: подняв голову, она решительно кивнула головой:

– Научи меня.

– Хорошо. Даю тебе слово: ты будешь тренироваться вместе со мной. Я включу тебя в резервный состав. Потом будет проверка. Но это все. Не пройдешь – без обид.