Андрей Чернецов - Конь бледный

— Да воскреснет Бог, и расточатся враги его! — воскликнул батюшка, размашисто крестясь. — Слава Всевышнему!

— Воистину, — выдохнул Степан. Креститься не было сил. Да и вообще…

— Конец! — прохрипел священник. — Кажется, отбились…

— Не может быть! — не поверил Чадов, вытирая со лба холодный пот.

Посветил фонариком.

Точно.

Среди серо-буро-кровавого месива, устилавшего землю вокруг них, не было никакого шевеления. Ну, ладно, они пристрелили пару-тройку десятков. И такое могло быть. Здесь, в закрытом помещении да при такой кучности нападавших, одной пулей можно было сразу нескольких тварей укокошить. (Даже странно, как это напарники друг друга не ранили, ведь рикошет и все такое…) Но остальные? Неужели пали жертвой зубов собратьев?

Ну, не до лишних размышлений сейчас. Надо дальше двигать.

— Вперед! — скомандовал Опрокидин, перезаряжая пистолет.

Благо, запасные обоймы имелись. Золотое правило человека с пистолетом: не имей сто рублей, но запаску всегда имей!

Так они прошли сотню или другую шагов. Степан сначала считал их, но потом сбился и перестал. Тем более что коридор петлял, то и дело являя их глазам все новые и новые боковые ответвления.

Странно, однако здесь даже спустя столько лет после катастрофы продолжали гореть лампочки, освещая все вокруг таинственным тревожным светом. Как они не перегорают? Или это тоже своего рода аномалия, порожденная Зоной, — вечно горящие лампы подземелья «Агропрома»?

— А вы не растерялись, батюшка, — ехидно заметил журналист. — Вон как лихо по крысам шмаляли. Как же ваше утверждение, что все обитатели Зоны твари Божьи, что их любить и понимать нужно?

Святой отец возмущенно хмыкнул.

— Скажи спасибо, что я не буддист или джайнист какой! А то бы вспомнил о благом ненасилии, да и скормил тебя этим мерзким животинам за длинный язык. Не все следует понимать буквально. Есть действительно Господни творения, а есть те, которые породил сон разума или диавол. В принципе вся эта Зона не что иное, как порождение заснувшего человеческого разума, забывшего о Создателе своем… О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Когда же за ум наконец возьмемся, хозяева природы ?

Чадов решился задать остро саднивший его вопрос.

— Скажите, отец Иоанн, — губы журналиста пересохли от волнения, — а вы успели рассмотреть… Его? Ну, всадника этого?..

Опрокидин по своей привычке сперва долго не отвечал.

— Разглядел, как же, — нарушил наконец молчание.

— И как?.. Что вы о нем думаете? Кто это или что? И какова его природа?..

— Слишком много вопросов. И, боюсь, ни на один из них я пока не смогу дать вразумительного ответа…

— Ну а во внешности его ничего особенного вам не показалось?..

— Ликом бледен и прекрасен, — вздохнул священник. — Не то что его меринок. Вот это образина так образина! Прости Господи!

Сплюнул себе под ноги и перекрестился.

— А не напомнил вам этот самый лик кого-то другого, знакомого? — продолжал настаивать Плясун.

— Кого бы? — нахмурившись, не понял святой отец.

— Ну, меня, например, — бухнул прямо в лоб Чадов.

— Окстись, чадо неразумное! — рявкнул на него батюшка. — Ишь, вознесся как! Сам диавол на него должен ликом походить! Не вышел рожей-то! Сие ангел падший был, а ты кто? Смиряй себя молитвой и постом, и сны твои видений легких будут исполнены.

— Хорошо сказано! — повеселел журналист.

— Не мною, — скромно потупился собеседник. — Александром Сергеевичем. Цитата.

— Ага, да, Пушкин, — припомнил филолог. — «Борис Годунов», кажется.

— Точно.

От слов пастыря немного отлегло на сердце. Но потом вдруг перед глазами отчетливо встал бледный двойник. Ведь согласно приметам, увидавшим его вскорости предстоит распрощаться с этим светом.

При воспоминании о жутком призраке Степан едва не нажал на спусковой крючок. Страх желто-красным туманом заволок глаза.

Может быть, потому он сразу и не заметил, как внезапно куда-то запропастился Опрокидин.

Просто почувствовал, что под ногами нет тверди, и стал как вкопанный на месте.

Что за чертовщина?

Направил луч фонаря на пол и присвистнул.

Дальнейший путь перегородила большущая яма. Вширь она была метра в три или четыре. А вот вглубь…

Фонарный свет, поскакав со стенки на стенку, наконец добрался до дна ямы. Там, стоя на четвереньках, нелепо ползал батюшка, вероятно, отыскивая оброненное во время неожиданного падения оружие.

Слава Всевышнему, хоть живой.

— Эй, вы там как? — окликнул его Чадов. — Руки-ноги целы?

— Да, — отозвался священнослужитель. — Только расшибся малость. Колено ушиб и руки в кровь разодрал.

— Потерпите. Сейчас вытащу вас оттуда и продезинфицируем. Кстати, — спохватился вдруг, присмотревшись, — а что это там в углу за мерцание?

— Где?! — вскинулся батюшка.

Проворно обернулся назад и едва не угодил ногой в светящуюся ярко-зеленую жижу, хорошо видную даже в полутьме.

— Тьфу ты, еж твою дивизию! — в сердцах выругался батюшка. — «Холодец» чертов! Их здесь видимо-невидимо. Беречься надо.

При контакте с человеческим телом эта аномалия столь же опасна, как какая-нибудь сильная кислота. Легким ожогом тут не отделаешься.

— Вы там поосторожнее.

— Так она ж не кусается и не бросается на людей, словно собака, — отшутился отец Иоанн. — Лежит себе смирно, других не трогая. Лишь бы ее кто не зацепил.

Тем временем Степан извлек из заплечного мешка моток прочного туристского троса и, забросив его в провал, стал «ловить рыбку большую и малую».

Вдруг сильный толчок отбросил его на спину, заставив выпустить спасательную снасть из рук.

— Что за хрень? — не понял журналист, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

Повернулся и обомлел.

Всего в двух шагах от Чадова стоял мужчина с закрытым маской лицом, одетый в черный комбинезон без каких-либо опознавательных знаков.

За его спиной маячили еще три типа, экипированных аналогично.

Степан тоскливо глянул на оружие, аккуратно сложенное в кучку перед операцией по спасению отца Иоанна. Не дотянуться. Придется как есть, голыми руками. Ну, ему не привыкать. Видно ведь, что и противники без огнестрельного оружия.

Первый незнакомец, по-видимому, главарь, резко бросился на парня, пытаясь свалить его с ног. Тот еле успел уйти из-под удара, кувыркнувшись через левое плечо.

Верзила, стоящий справа, со скоростью гепарда прыгнул на журналиста, и лишь только свист воздуха, разрезанного его телом, выдал практически незаметный выпад. Но и Степан был не лыком шит. Ловко присев под летящим на него бойцом и уйдя немного влево, он правой рукой изо всей силы ударил здоровяка в солнечное сплетение. Предполагалось, что от такого удара бедолага должен был вырубиться просто на месте, но тот, отлетев на пару метров и ударившись о близстоящую бетонную опору, тотчас же подскочил на ноги.