Андрей Левицкий - Нашествие. Москва-2016

В возведенной рабами стене вокруг лагеря был широкий просвет, по краям которого постоянно дежурили два броневика. Между ними в лагерь въезжала вереница машин. В центре двигалась большая, на шести высоких колесах, тачанка, капот которой был накрыт броней, из-за чего она напоминала не то открытую карету, не то старинный автомобиль с покатым навесом в задней части. Возле водителя сидели двое варханов в кителях. Вместе с «каретой» в лагерь проникли три кожаные цистерны, несколько тачанок и покрытый листами клепаного железа трактор с широким скребком, между зубьями которого застряли куски бетона и битые кирпичи. Над кабиной торчала стрела крана, на тросе висел тройной крюк.

Следом показались несколько машин, каких раньше Кирилл у варханов не видел: вроде мотоциклеток, накрытых бронеколпаками, с прорезями спереди и по бокам. То есть бронециклетки… или бронециклы? Кир прикинул, что у них наверняка три колеса, на двух такую штуковину не очень-то поводишь.

Он остановился, когда несколько варханов гнали мимо толпу пленников. Пошел дальше. Большинство чужаков выстроились длинной дугой, спинами к лазарету, лицами к тачанке. Цистерны поставили под Кремлевской стеной, к одной сразу подъехала машина, похожая на танк, но с колесами вместо гусениц, их соединили толстым шлангом.

Двое варханов, сидевшие рядом с водителем «кареты», вышли наружу. Кирилл еще приблизился, теперь он стоял недалеко от Лобного места и длинного шатра, стараясь не привлекать к себе внимания, но так, чтобы видеть все происходящее.

Эти двое были офицерами — бледно-зеленые кители и брюки, короткие блестящие сапоги, на круглых шапках — козырьки. У одного, вернее, у одной (это оказалась низенькая черноволосая женщина в возрасте) на рукаве три красные полоски, а у ее спутника аж четыре. Свою фуражку он сразу снял, обнажив блестящий выпуклый череп.

Когда женщина распахнула дверцу в броневом колпаке, оттуда выбрался первый настоящий толстяк, которого Кирилл увидел среди варханов. Тоже в бледно-зеленом кителе и брюках, но с золотистыми лампасами. И полоски на рукаве были золотые — целых пять.

Кирилл шагнул ближе. За Толстяком показались двое высоких плечистых варханов в облегающих костюмах из поблескивающей темной кожи, с портупеями, где висели топоры и ножи. И в шлемах, имеющих форму головы ящерицы, с решетчатой пастью-забралом и узкими глазницами. Это было неожиданно, шлемы как-то очень дисгармонировали с остальным, ну словно бравые пожарные нацепили фартучки домохозяек или спецназовец в полном боевом облачении вместо автомата держал саксофон.

Пятиполосочник поправил фуражку с золотой кокардой в виде овального глаза и зашагал к полукругу рядовых. Охранники пошли за ним, Лысый и женщина-офицер — по сторонам.

Усеченные, вот вы какие. Кирилл до сих пор не мог объяснить самому себе, что подразумевает под этим словом в отношении варханов, но оно хорошо подходило им, странным образом определяя их тайную суть.

Навстречу вышел комендант лагеря, на кителе которого были три полоски. Никаких козыряний и других армейских жестов — офицер заговорил, но Толстый слушал недолго. По щекастому красному лицу было видно, что ему все это не очень интересно. Отстранив коменданта, он двинулся вдоль строя, потом свернул прямо в него и, не глядя на расступившихся бойцов, направился в сторону длинного шатра. Офицеры и охранники поспешили за ним.

Толстяк остановился, отдал приказ Лысому. Тот повернулся к коменданту, который поднял руку и что-то прокричал. Из-за шатра показался Явсен, а с ними — четверо вооруженных москвичей с фиолетовыми повязками на руках. Явсен широко вышагивал впереди, москвичи послушно, как цыплята за курицей, шли следом.

Охранники в плащах выскочили из-за Толстяка, один поднял руку ладонью вперед, у другого из-под плаща высунулся ствол. Толстяк недовольно заговорил с ними, один из «темных плащей» ответил — Кириллу показалось, что разговор ведется на повышенных тонах, хотя отсюда трудно было судить. Толстяк в конце концов смирился. Охранники подступили к пеону с москвичами и отобрали у них оружие с торчащими вбок кривыми рычагами. Разрядив их, отдали и вернулись на свое место за спиной Толстяка. Тот поманил Явсена — пеон подошел, протягивая скрученный трубкой лист бумаги. Гость его развернул, проглядел, поднял голову и выкрикнул: «Лежать!».

Москвичи попадали на землю.

«Встать!»«Сесть!» «Стрелять!»

Клацнули затворы.

Толстяк снова посмотрел на лист, подозвал пеона и отдал приказ. Доктор громко скомандовал: «Бежать! Влево!» — и показал рукой, какое именно направление имеет в виду. Люди с фиолетовыми повязками устремились туда.

Заложив руки за спину, пятиполосочник наблюдал с брюзгливым выражением лица. Затем развернулся и двинулся вокруг шатра, будто позабыв и про москвичей, и про пеона. Офицеры с охраной направились за ним, а Явсен подошел к москвичам, поднял их с мостовой и увел куда-то.

Кирилл попятился, когда понял, что весь командный состав направляется прямиком к нему, но бежать было поздно: четыре офицера и двое охранников были уже рядом.

Он замер, стоя спиной к шатру. Компания прошла мимо. Охранники скользнули по нему взглядом, женщина с комендантом и Толстый вообще не обратили внимания, а Лысый, повернув голову, глянул в упор. Кирилл стоял по стойке «смирно», хотя ни разу не видел, чтобы чужаки принимали ее, и смотрел прямо перед собой. Визитеры шли дальше, а Лысый остановился и что-то сказал Кириллу. Тот не моргал и даже не дышал, выкатил глаза, пытаясь изобразить доблестного и тупоумного вояку. Офицер шагнул к нему, снова произнес несколько слов. Надменное лицо с туго натянутой гладкой кожей и выступающим подбородком оказалось прямо перед Кириллом. Тот мекнул что-то неразборчиво, коснулся пальцами повязки, дескать, не может говорить. Офицер скривил тонкие губы и ухватился за нее, собираясь сорвать, но тут его окликнул Толстяк. Потеряв к Киру интерес, Лысый догнал остальных.

Кирилл тихо перевел дух. Все это время в шатре позади него неразборчиво бормотал испуганный детский голос, иногда раздавались звуки, похожие разом на всхлипывания и смешки, они были до того необычными, такими жалкими и будто отрешенными, что всякий раз дрожь пробегала по спине. Поведя плечами, он шагнул прочь от шатра, искоса наблюдая за офицерами. Те остановились возле толпы сидящих на брусчатке рабов, окруженных надсмотрщиками. Толстый отдал приказ, и пленных начали пересчитывать.

Кирилл, стараясь шагать ровно и неторопливо, удалился от шатра и присел на корточки возле костра с большим котлом, где варилась гречка. Рядом стояла варханка с длинным деревянным черпаком, делившая свое внимание между котлом и приехавшими в лагерь гостями. На Кирилла она не смотрела.