Лев Жаков - Во имя Зоны

Глаза лаборанта забегали, он покосился на охранника, шаркая шваброй по полу у ног военстала, вытирая плевок с пола.

— Часа два, — шепнул он.

— Не разговаривать! — Военстал показал Ботанику кулак.

Лаборант убрался в другой конец лаборатории, сунул швабру в ведро, задвинул его в угол между шкафом и столом, поставил автоклав в кипятильник и снова начал перекладывать бумажки на столе, вытирать клавиатуру. Громко тикали часы на стене над раковиной.

«Это был чертовски долгий день», — сказал себе Цыган, закрывая глаза и стараясь не думать о еде. За последние сутки он устал так, как не устал за всю жизнь. Цыган считал себя сильным человеком. Сейчас он столкнулся с противником, превосходящим его во всем. Кажется, в ближайшее время его главная задача будет весьма непростой — не потерять человеческое достоинство.

Он попытался вспомнить, когда он ел в последний раз, — и не смог. Избавиться от мучительных видений свиной отбивной с пюре никак не удавалось. Почему именно с пюре? Отчего изголодавшийся организм выбрал этот образ из всех возможных гарниров? Рамир никогда не любил пюре. Просто жареную картошку да с соленым огурчиком — это конечно. Еще хороша картошечка по-сельски — обжаренная крупными ломтями, молодая, прямо со шкуркой, с луком, зеленью… Он потряс головой, отгоняя навязчивые мысли, сглотнул слюну — набрался полный рот. А ведь, казалось бы, от недостатка воды ничего такого ему не грозит. Хоть бы пару глоточков, хоть из-под крана… холодной, свежей, как морозное утро, что-бы ломило зубы, еще плеснуть на лицо, но буквально одну горстку, жаль терять драгоценную жидкость. А еще неплохо искупнуться — скажем, в озере. Когда-то их табор остановился на берегу лесного озера, вода в нем была глубокая, черная… Нет, это не то, лучше какое-нибудь голубое, широкое озеро на солнечной равнине, вода искрится в ярких лучах, а ты заходишь по пояс, вода приятно холодит живот, отталкиваешься от дна и плывешь, разводя руками и заглатывая щедрые порции сладкой, теплой, мокрой воды… В горле пересохло. Цыган вздохнул и открыл глаза. Так больше нельзя.

— Эй, когда мне пожрать дадут? — не поворачивая головы, громко спросил он. Задремавший охранник заворочался на стуле.

— Чего? — сонным и недовольным голосом спросил он. Ботаник тоже спал, погрузившись в глубокое вертящееся кресло у стола. Он вздрогнул и начал возить рукой с тряпкой, которая так и осталась на столе, когда он отключился.

— Жрать, — мрачно повторил Цыган. — У вас тут пленных кормят или где? Охранник поморгал, встал, зевая и почесывая шею.

— Приказа не было, — без охоты отозвался он. — Ща спрошу.

— Спроси, пока я тут не разнес все, — бросил вслед Цыган.

Военстал скривился и вышел, осторожно прикрыв дверь. Послышались шаркающие шаги, приглушенные голоса.

— Дай хоть воды глоток, — попросил Рамир Ботаника. Тот заозирался, поднялся и боком обогнул операционный стол.

— Сейчас, — шепнул он, подхватывая со стола кювету. — Секунду…

Лаборант покачивался, под глазами у него залегли тени, лицо осунулось, черты заострились; он тоже не спал сутки.

— Секунду, — бормотал он, подходя к раковине у дверей и открывая кран. Вода зажурчала, падая в эмалированный лоток. — Сейчас…

Он наполнил кювету до краев и, держа ее перед собой, стараясь не пролить, пошел к Цыгану. Тот подобрался к решетке, чтобы перехватить драгоценную жидкость.

Дверь распахнулась, быстрыми шагами вошел генерал, за ним маячил охранник. Ботаник запнулся на ровном месте, вода плеснула ему на халат, по животу расползлось мокрое пятно.

— Это еще что такое? — Протасов резким ударом выбил кювету из пальцев лаборанта. Ботаник испуганно отдернул руки, отшатнулся. Кювета перевернулась в полете и со звоном упала возле клетки, брызги воды разлетелись по лаборатории. Цыган слизнул с губ и подбородка несколько капель.

— Воспитанная собака ест только из рук хозяина. Пошел вон, — бросил Протасов Ботанику; тот попятился. — Покорми ассистента на кухне и отведи в подсобку, — приказал он охраннику. Военстал замялся.

— Что еще? — Генерал устремил на него яростный взгляд.

— Не хотелось бы оставлять вас с этим, товарищ генерал, он уже покушался…

— Выполняйте! — оборвал Протасов.

— Есть! — Военстал вытянулся по стойке «смирно», повернулся и вышел, кивнув Ботанику. Тот маленькими шажками обошел генерала по большой дуге и просочился в дверь, на лице было написано облегчение.

Цыган хмуро смотрел на генерала исподлобья, отодвинувшись в глубь клетки. Что еще он задумал?

Генерал подошел к письменному столу, развернул принесенный с собой сверток. Зашуршала бумага, стукнул, открываясь и закрываясь, верхний ящик стола, звякнул металл… И по лаборатории разнесся запах. Божественный запах еды. Мясное. Колбаса. Или сосиски. Нет, сардельки. Сырые, но дивно щекочущие обоняние.

Свело живот, рот наполнился слюной, и снова Рамир отчетливо ощутил свое унижение. Он понял, что хочет сделать генерал. Садист. Тонкий, блин, психолог! Чтоб он сдох! Подавился собственной колбасой!

У него была минута, чтобы морально подготовиться к тому, что произойдет дальше, и гнев помог ему в этом. Протасов нарезал сардельку и подошел к клетке, держа в каждой руке по небольшому кусочку, протянул один пленнику.

Рамир думал, что выдержит, но к этому нельзя было подготовиться. В ноздри ударил запах мяса, желудок подскочил, рванулся вперед, и Рамир чуть не устремился следом, невероятным усилием воли заставив себя не двинуться с места. «Еда! Мясо! Дай! Дай!» — орал организм.

— Хороший пес ест только из рук хозяина, — повторил Протасов.

Генерал не улыбался, и Цыган увидел в его глазах… Что за чувство это было? Цыган не был уверен, одно ему стало ясно: он все-таки сумел задеть мясника за живое, и теперь тот не отступится, пока не превратит пленника в животное, в послушную собаку, которая будет лизать ему руки…

Тело бунтовало, все в нем тянулось вперед, к вожделенному куску, каждая клеточка требовала пищи, голова кружилась от голода и слабости. Всего-то и надо протянуть руку и вырвать сардельку из пальцев Протасова. Он и держит-то некрепко… «Из рук хозяина, — сказал себе Цыган. — Не для того меня Ма воспитывала…»

А для чего? Чтобы он сдох тут, в этой неудобной клетке, в позе эмбриона, под злорадным взглядом Протасова? Если он возьмет еду сейчас, у него появятся силы, чтобы противостоять генералу, а если откажется — одолеет слабость, он через несколько дней от истощения не будет способен ни к какому сопротивлению… В желудке громко заурчало. Генерал улыбнулся.

Цыган опять ощутил укол унижения. Сил на достойный ответ не было, поэтому он просто показал мучителю фак.

Протасов сухо усмехнулся, будто ничего другого не ждал, бросил кусок перед клеткой, так, чтобы Цыган при желании мог достать, но надо было постараться дотянуться, — и вернулся к письменному столу. Вошел военстал.