Олег Шовкуненко - Оружейник. Азартные игры со смертью(СИ)

Честно говоря, примерно такого ответа я и ожидал, а спросил скорее чтобы уловить настроение Анатолия. Готов ли он изо всех сил сражаться за себя и своих людей или это все лишь благородный жест отчаяния -- помирать, так всем вместе. Как выяснилось, боевой дух в груди старого милиционера был по-прежнему силен.

-- Оружием, я так понимаю, вы обеспечены? -- теперь я решил выяснить состояние местного арсенала. Боевой дух это, конечно, хорошо, но еще лучше, когда в комплекте с ним идут автоматы и пулеметы.

-- Стволы и боеприпасы пока имеются, гранаты тоже. Крайчек просто физически не смог все унести. Да и спешили они очень. Брали только самое необходимое.

-- Идиоты! -- само собой вырвалось у меня. -- Я же говорил Томасу, что у него в запасе имеется целых два месяца. Если уж надумали уходить, то это можно было сделать без спешки. Да и раненные вполне успели бы оклематься. Не пришлось бы бросать их здесь, практически на верную смерть.

-- Ты же не сказал, откуда у тебя такая информация, -- разъяснил ситуацию Нестеров. -- А учитывая тот факт, что вас выдворили из поселка, существовала довольно большая вероятность, что вы намеренно подсовываете нам липовые сведения, желаете поквитаться.

Услышав эти слова, я аж заскрежетал зубами от злости:

-- Неужели ты, Крайчек, Нина, Горобец... Неужели все вы могли так подумать?!

-- Я не верил, Нина тоже... -- понизив голос, признался майор. -- Остальные колебались, но их убедили.

-- Кальцев, заместитель твой, небось постарался? -- прорычал я. -- Встречу суку, убью!

-- Ну почему же... Вам не доверял не только один Кальцев.

-- А кто еще?

-- Тебе так важно этот знать?

-- Скорее интересно. Конечно не со всеми я в десна целовался, но врагов точно не заимел. И вдруг такое... -- я скорчил гримасу отвращения. Подобное отношение к моей персоне казалось тупостью и нелепостью.

-- Не думаю, что мнение Кальцева и Скубы касается тебя лично, -- Нестеров отрицательно покачал головой. -- Вы ведь и знакомы-то были едва-едва. Скорее они рассматривали чисто гипотетическую возможность мести с вашей стороны. Подстраховывались, не хотели ошибиться.

Скуба... Скуба... Скуба... -- повторил я про себя слегка подзабытую фамилию. Как-то эта темная личность выпала из поля моего зрения. Столько всего приключилось, что думать об одноглазом прототипе Главного не было времени. А может зря? Кто он такой этот лесник? Зачем притащился в Одинцово? При нашей встрече у меня мелькнула мысль, что он агитатор... ну, или если хотите, вербовщик. Что его послали хозяева "Плавучего острова". Так ли это на самом деле? И так ли хорошо и безопасно на Балтике, как он рассказывал? Я почесал затылок. Надо будет грузонуть данной темой одного знакомого подполковника ФСБ. Это его специальность, пусть пораскинет мозгами.

Только я подумал о Лешем, как тут же приметил его мощную широкоплечую фигуру. Загребельный шагнул на стену номер шесть через основательно расширенную балконную дверь третьего этажа жилого дома. Эта двенадцатиэтажка как и семь других окрестных домов входила в состав периметра. Здание являлось крайней угловой точкой огромного прямоугольника оборонительных сооружений и смотрело на юго-восток, прямо на кольцевую развязку Можайское шоссе -- улица маршала Неделина. Важнейшее стратегическое направление. Именно с этой стороны и была предпринята последняя, пожалуй, самая опасная атака на поселок. Не удивительно, что Леший решил посетить оборудованный на крыше наблюдательный пункт и оттуда как следует осмотреться.

Вволю налюбовавшись окрестностями, он наконец спустился на стену. Направляясь к нам, Андрюха еще раз глянул на город, правда, в отличие от меня, в его взгляде не было ни проблеска лирики, один пристальный, выверенный и взвешенный практицизм. Им же оказались наполнены и слова подполковника:

-- С этой стороны все чисто.

-- А что с севера? -- в голосе Нестерова звучали тревога и неуверенность.

-- Мы прошли до улицы Жукова, кентавров нет. Ушли.

-- Но они в любой момент могут вернуться, -- продолжал сомневаться милиционер.

-- Майор, нам нужен этот БТР, -- жестко и требовательно произнес Леший.

-- Не должны они вернуться, -- я поддержал Загребельного. -- По нашим сведениям...

-- По вашим сведениям?! -- фыркнул Анатолий. -- Ты говорил, что в ближайшие два месяца атак больше не будет. А что же, позвольте спросить, мы наблюдали всего пару часов назад?

Хороший вопрос. Как говорится, прямо серпом по яйцам. Попробуй, ответить на такой... Я попробовал:

-- Это была какая-то... -- пришлось потратить пару секунд на поиск подходящего определения, -- какая-то аномалия, что ли.

-- И причину этой аномалии ты конечно же знаешь? -- Нестеров выжидательно на меня уставился.

-- Увы, не знаю, -- пришлось бессильно развести руками.

-- Прекрасно! -- милиционер хотя и улыбнулся, но и коню было понятно, что ему сейчас совсем невесело. -- Допустим, разберем мы баррикаду на Южных воротах, а кентавры тут и пожалуют.

-- Не скрою, шансы на такую неприятность остаются, -- согласился Леший. -- Но давайте подойдем к делу с другой стороны. К примеру, сможем ли мы остановить эту атаку и продержаться пока заграждение не будет восстановлено? -- Загребельный задал вопрос и сам же на него ответил. -- Сегодняшний бой показал, что да. Крупных сил противник собрать не успеет, так что полтора десятка стволов должны справиться. Кроме того на подступах к воротам растяжек можно понатыкать. Они зверье будь здоров останавливают.

Нестеров надолго задумался, а когда вновь поднял на нас глаза, то спросил:

-- Куда вы собираетесь ехать, когда откопаете машину?

-- Есть одно дело... -- я мельком переглянулся с Андрюхой. -- Несколько странное дело... Оно больше походит на самоубийство.

-- Исчерпывающий ответ, -- улыбнулся майор. Затем он в сердцах махнул рукой. -- Эх, ладно. Разрешу вам ломать периметр, но только при одном условии.

-- Каком?

-- Пообещайте, что перевезете раненых в Подольск.

-- Да мы уже и сами думали... -- начал было я, но Нестеров решительно перебил.

-- Так какого рожна тянете? День-то не резиновый. Живо приступайте к работе!

Когда из-под груды кирпичей, досок и кусков старого железа показалась башня моей "восьмидесятки", я едва не прослезился. Грязная и ободранная, с битыми смотровыми приборами, расплющенными пусковыми установками "Тучи" и погнутыми пулеметными стволами. В моем восприятии БТР сейчас был трупом родного человека, который эксгумировали в присутствии близкого родственника, меня, значит. Чтобы с чувствительным свидетелем не случился сердечный приступ, его само собой не допустили к могиле, а лишь разрешили смотреть издали. Высоты восьмиметровой оборонительной стены для этого вполне хватило. Отсюда не видно крови и не слышно ужасной трупной вони.