Михаил Ахманов - Скифы пируют на закате

Прелестная Ксарин придвинулась к нему еще ближе; ее соблазнительные грудки маячили перед Скифом, как две луны в шардисских небесах. Он не отстранился – пусть думает, что вино и близость женщины развязали ему язык! Но информацию – вернее, первостатейную залепуху – полагалось выдавать с осторожностью, не спеша, сквозь зубы и словно бы нехотя. Вчера он был не слишком разговорчив, и не стоило пробуждать у рыжей лишних подозрений.

Зеленые глаза впились в его лицо.

– Стра-ашный? – прошептала Ксарин. – Стра-ашный? – Губки ее округлились. – Черт! Довольно любопытное признание! Ну, за такую откровенность стоит выпить! На брудершафт! Не возражаешь, мой хорошенький денежный мешочек?

– Не возражаю, – будто бы через силу выдавил Скиф. Они выпили и поцеловались. Губы у рыжей были теплыми и влажными, скользнувший в рот Скифа язычок казался змеиным жалом.

– Бука! – Она потрепала его по голове. – Бука! Вчера я уж подумала…

– О чем?

В ответ раздался журчащий смех.

– Неважно, о чем! Как ни крути, я оказалась права: всякий рад посплетничать о своем начальстве! Особенно с женщиной… с красивой женщиной! – Она куснула Скифа за подбородок и с придыханием прошептала: – Значит, Павел Нилович – страшный?

– Страшный, – подтвердил Скиф. – А тот, другой, помощник его, еще страшнее… красноглазый…

– Красноглазый? – Ксения наморщила лоб. – Костлявый хмырь, который спрашивает, куда хочешь попасть?

– Он самый. Они с шефом, с Пал Нилычем, и ворожат на пару… А ты что думала, красавица моя?

– Ничего я не думала. Знаю, что платишь и видишь вот это… – Ксения повела рукой, обозначив то ли их пузырь, то ли весь благополучный и гостеприимный Шардис, раскинувшийся за полупрозрачной стеной. – Сон, но все как наяву… Облучают нас, что ли? Гипнотизируют? А как же мой жемчуг? – Она тряхнула ожерельем. – Он ведь вернется со мной, да? Но его-то гипнозом не наколдуешь!

Скиф, однако, гнул свое. Не обращая внимания на вопросы рыжей, он снова протянул:

– Страшные люди! И шеф страшный, и этот его помощничек… всех захомутали! Ксения сухо рассмеялась.

– Страшные! А чем страшные? Павел Нилович твой на вид суровый мужик, ничего не скажу… Но чтобы страшный? – Она приподняла брови и добавила: – Может, для мыши страшнее кошки зверя нет? В этом-то вся и правда?

«Правду тебе подавай, – с мрачным сарказмом подумал Скиф. – Ну, будет тебе правда! Враз веселиться перестанешь!»

Распечатав третью бутылку, он спросил:

– Скажи-ка, ты где была? В смысле в каких снах?

– В приятных, – глаза рыжей вдруг подернулись мечтательной поволокой, – в очень приятных! Курортные места – закачаешься! Не хуже, чем здесь! Отели – высший класс, казино, супермаркеты, сервис… Какой сервис, мышоночек! И все тебя понимают, и ты всех понимаешь… Удивительно! И приятно!

– Значит, в приятственных снах была? Отели-мотели, казино-вино да сервис? – Скиф угрюмо нахмурился. – Ну а теперь подумай: коли есть сны приятные, то могут быть и неприятные, верно? Очень неприятные!

Глаза Ксении округлились – уже не с кокетством, а скорее с легким налетом тревоги. «То ли еще будет, стервоза», – подумал Скиф.

– Неприятные? Какие – неприятные?

– А такие!

И он, слегка сгущая краски, принялся рассказывать ей о зарослях близ безымянного потока, где бродят серые клыкастые чудища, бесшумно ступая на мягких лапах; о мире ледяных неприветливых гор, безлюдных и бесплодных пиков, осыпей, ущелий и перевалов, среди которых можно странствовать годами; об Альбе, о красноглазых выродках, татуированных до пояса любителях койфитской травки, пожирателях трипидавров и птер; о Сафари-4, где человеческая жизнь без карабина и гранат не стоит ни гроша; о прочих местах, таких же ужасных, неприветливых и совсем не подходящих для женщин. Да и для мужчин – большинства мужчин – тоже. В любом из них можно было сгореть, утонуть, замерзнуть, разбиться насмерть, получить пулю в лоб или петлю на шею, сдохнуть от голода или сделаться лакомой добычей для какой-нибудь жуткой твари; в любом из них не имелось ни супермаркетов, ни отелей, ни казино, и единственным сервисом, который они могли обещать пришельцу, была мучительная смерть.

Когда Скиф закончил, лицо прелестной Ксарин выглядело бледноватым. Если он собирался ее напугать, то цели своей достиг. Однако представление на сем не заканчивалось.

– Б-р-р!.. – Ксения передернула плечами. – Ну и жуть! Зачем ты мне все это наболтал? Скиф налил вина.

– Ты сказала: может, для мыши страшнее кошки зверя нет, так? Есть, красавица, есть! И коли мышка станет суетиться да непокорствовать, то вмиг очутится там, куда Макар телят не гонял! Ни платить ничего не надо, ни контрактов заключать – такие услуги фирма предоставляет бесплатно. Заснешь в своей постели, а проснешься в какой-нибудь дыре, где ветер свищет да бродят кошки во-от с такими пастями! – Он развел руки на полметра. – Тут не до премий, детка, не до того, чтоб капризничать да права качать! Поняла теперь, куда я влип?

– Влип?

– Само собой… Нанялся, ничего не зная, а когда узнал, отбоя уже не дашь… Поздно! Не деньгами держат – страхом!

Ксения зябко поежилась, словно бы в теплом и уютном пузыре вдруг повеяло ветром с ледяных вершин. Халатик ее завернулся, обнажив коленки и соблазнительную округлость бедра. Судорожным движением она расправила ткань, потом протянула Скифу пустой бокал.

– Налей… налей-ка, мне надо выпить… Другие, – рыжая сделала ударение на этом слове, явно разумея Сингапура и Сентября, – другие мне о таком не рассказывали.

– А я вот рассказал1 Все клиенты, знаешь ли, хотят доискаться правды… что за сны такие, как в них попадают и как выбираются… Ну, вот ты и доискалась… мышка!

Щеки Ксении побледнели, хотя чудилось, что белей уж некуда.

– Ты хочешь сказать… – начала она.

– Да-да! Инструктор ли, клиент – без разницы; все, кто на фирму пришел, одной ниточкой повязаны! И если рыпнешься, побежишь к кому – жаловаться там либо доносить, – уснешь и не проснешься! И такой сон подберут, что хуже смерти… Поняла?

Представляясь опьяневшим, Скиф свесил голову и весьма натурально всхлипнул. Вся лапша была развешана, баки забиты под самую завязку, и теперь оставалось только ждать, как отреагирует рыжая. И не слишком принюхиваться к сладким запахам, исходившим от нее.

К чести прелестной Ксарин, оправилась она весьма быстро. Выпила бьортери, налила себе и Скифу, потом, пригладив рыжие локоны, без особой дрожи в голосе поинтересовалась:

– А ведь ты боишься, сейф? Скажи: боишься?

– Боюсь. – Голова Скифа совсем поникла, нос уткнулся в краешек бокала. Словно нехотя он прошептал: – Колдовство… колдовство, понимаешь? Злые чары и красный кровавый зрак… на тебе, на мне… Кто ж не испугается? И кто от такого может защитить?