Григорий Крячко - Суррогат мечты

Человек сидел на корточках, чтобы не очень вырисовываться на фоне поля, оставшегося за спиной. Скорее всего, тварей здесь больше нет, иначе давно бы уже вылетели навстречу. Но подстраховаться не мешает. Следовало бы вообще пройти мимо этих развалин, но человек все же решил разыскать логово собак. Дело в том, что у существ мог быть приплод. А это значило, что буквально через месяц щенки станут уже почти взрослыми и очень опасными тварями. Стоило позаботиться об этом. Человек не был гуманистом, и уничтожение детенышей собак-нежитей всего лишь спасало его лично и других ходоков, подобных ему, от крупных неприятностей впоследствии.

Дома, особенно деревянные, не стоят долго без людей. А в Зоне и подавно. Колхоз бросили давно, и поэтому от самих жилищ тут уже мало что осталось. Человек медленно шел по бывшей центральной улице бывшего колхоза. Заборы давно уже покосились и почернели, доски отрухлявели настолько, что вряд ли выдержали бы простой пинок ноги. Сами дома выглядели не лучше. Они осели, крыши сгорбились и провалились, стены раздались вкривь и вкось, как будто погрузились под землю. От когда-то плотно наезженной и засыпанной булыжником дороги сейчас осталась едва заметная колея. Трава и мох плотно затянули все следы пребывания здесь людей. Под сапогами бредущего человека волго чавкала сырая почва и тревожно шелестели пожухлые на кончиках метелки травы. Поперек дороги лежал рухнувший столб линии электропередачи. Когда-то прочное бревно теперь напоминало рыхлую губку. Еще один столб криво торчал неподалеку. Провода с него давно уже оборвало разнообразными катаклизмами, и только клочья свисали, а перекладина с остатками изоляторов на ней придавали столбу сходство с сюрреалистическим крестом. Голгофа человечества…

Улица круто сворачивала к высящейся над руинами кирпичной водонапорной башне. Никаких окон в ней, конечно, уже давно не осталось, а черные провалы угрюмо щерились кусками выбитого стекла. К ней вели тропки собачьих следов. Человек шел точно по ним — животные возвращались домой одним и тем же путем и со временем натоптали вполне заметную дорожку. Тем более чем ближе, тем сильнее начинало пахнуть тухлятиной, псиной и прелостью. Человек остановился, прислушался. Тихо. Странно, но, судя по всему, в логове не было щенков, иначе бы они скулили и взлаивали, оставшись без родителей. Ходок на всякий случай вложил в один ствол патрон с мелкой утиной дробью.

Собачье логово располагалось на первом этаже бывшей водонапорной башни. Твари проникали в него через отверстие в фундаменте, через которое когда-то проходила труба вентиляции, но человеку пришлось выстрелом в упор сбить замок с двустворчатой двери, и потом еще пару минут раскачивать их ударами ноги, чтобы соизволили открыться на намертво приржавевших петлях.

В принципе, отверстие собачьего лаза было довольно велико, и ходок мог бы проползти в него по-пластунски, но не рисковал этого делать. Так бы он сам оказался в крайне невыгодном стратегическом положении, устройся внутри еще какая-нибудь пакость.

Изнутри башни накатила волна чудовищной вони. Неудивительно. Собаки-нежити тащат к себе в логово все, что только могут найти из более или менее съедобного, даже ели пище уже пара недель, она протухла насквозь и надо тащить ее в зубах несколько километров. Вот уж и правда — дурная голова ногам покоя не дает. А потом недоеденная пропастина лежит себе в логове неделями и нимало не доставляет неудобств хозяевам. Зато отлично демаскирует лежбище. Впрочем, собаки Зоны сами разбрасывают вокруг осколки костей или обрывки ткани от одежды своих жертв. Скорее всего, они просто не задумываются о конспирации. Тем паче, что мало кто решается напасть на них.

Человек замер на пороге, наставив оружие внутрь и часто моргая глазами, чтобы привыкнуть к темноте. Но все было тихо и пусто. Ходок решительно шагнул внутрь, присел над ворохами тряпья и старых, почти полностью сгнивших матрасов, которые псы натаскали сюда. Только вот что-то больно большой была эта куча.

Ходок ворохнул тряпье стволом ружья, копнул матрасы рядом. И невольно отшатнулся, когда на свет выглянула скрюченная, посиневшая уже, вся в трупных пятнах человеческая рука. На запястье все еще можно было увидеть вытатуированный якорь. Человек расшвырял хлам, которым был завален труп, перевернул тело на спину.

Лица у покойника уже не было, равно как и большей части груди и живота. Твари неплохо потрудились над ним. Но тем не менее якорька на руке и обрывков одежды хватило, чтобы опознать его.

— Ну вот и свиделись, Матрос… — прошептал ходок, прислоняясь спиной к грязной стене.

Матрос был мародером. Никто толком не знал, как и откуда он появился в Зоне. Но судя по его выговору, татуировкам и манере цветисто пересыпать речь блатными словечками он немало времени провел в местах не столь отдаленных. И в соответствующем контингенте. Поначалу Матрос был обыкновенным ходоком, но вскоре ему прискучил «несунизм» и он решил попробовать себя в новом (а может, и старом и привычном) амплуа налетчика. И началось… До этого случаев откровенного мародерства не случалось, и ходоки несколько опешили от происходящего.

Матрос грабил всех без разбору — бывалых ходоков, молодежь, одиночек и членов группировок. За это на него объявили форменную охоту, но он долго скрывался где-то в Зоне, появляясь на промысел то тут, то там.

Скооперировавшись где-то с шайкой малолетних отморозков, Матрос скоро стал у них вожаком и эта банда причиняла серьезные неприятности ходокам. Шакалы в основном подстерегали ходоков у выхода через периметр, заранее зная наиболее удобные места, и нападала уже за территорией. Убивали, самое интересное, редко. «Коронкой» у Матроса было прострелить ногу ходоку, предварительно обобрав его, что называется, до нитки, и добавить, уходя: «А это на память». Естественно, что с покалеченной ногой ходок едва мог уползти в безопасное место, а если и выживал, то в Зону дорога ему отныне оказывалась закрыта. Хромому нечего делать там, где и здоровому приходится несладко.

Матроса ненавидели и боялись почти все. Он прекрасно знал, что уже подписал себе смертный приговор и терять ему больше нечего, и оттого пустился во все тяжкие. Никто не знал, кому и как уголовник сбывал награбленное оружие и барахло ходоков, но, судя по обширной деятельности и авторитету Матроса у шпаны дела у него шли неплохо.

Физически с ним мало кто мог сладить. Громила под два метра ростом и с плечами, проходящими не во всякую дверь, бандит был еще и садистски жесток, хорошо стрелял и прекрасно владел длинным и узким ножом, который всегда носил при себе за голенищем ботинка. И в последнее время никогда не появлялся за периметром один, не иначе как в стае своих приспешников числом не меньше десятка. Ходоки избегали встречи с уголовниками и попросту старались не попадаться ему на глаза. Хоть за периметром Зоны действовали милиция и силовые структуры, бандиты в любой момент могли попросту сбежать в Зону, а уж туда ловить их не полезет ни один даже самый ревностный охранник правопорядка.