Григорий Крячко - Суррогат мечты

После расширения Зоны власти, как обычно в случае ЧП, будут искать виноватых, так как криминал без кары на головы грешников оставлять нельзя. Если не найдут непосредственно виновных, значит, сделают их сами и предадут наказанию. Кто может быть виноват в катастрофе? Уж конечно, не мудрые и всезнающие господа военные, которые сами полезли в Зону, и скорее всего именно они и спровоцировали наступивший катаклизм. Толстые генералы отбрешутся без проблем. А вот если изловят ходока, а желательно не одного, то тут разговор состоится иной. Лазал, куда не надо? Лазал. Тащил оттуда что-то странное и непонятное? Тащил. А не эти ли находки и послужили детонатором для катастрофы? Чем докажешь, что не они? Виновен однозначно. Ату его, проклятого.

Иван был даже почти совершенно уверен, что и Гусь «стучал» СБУ на него, Ивана, и еще таких же мужиков, лазавших в Зону до Взрыва, и продолживших свое занятие и после. Ну не мог, даже чисто теоретически, такая важная птица, как Гусь, оставаться не под колпаком особистов. Слишком видной была его деятельность. Слишком часто с его подворья отправлялись неведомо куда грузовики с цветниной и обломками весьма красноречивых приборов, содержащих драгоценные металлы. Наконец, многие из горожан доподлинно знали, чем занимается сам Гусь и кто ходит к нему по вечерам и ночам с тяжелыми баулами и рюкзаками. СБУ, конечно, ведало все.

После Второго Взрыва, когда появились первые находки из Зоны, и Гусь взялся за новое, опасное дело — Семецкий был уверен — СБУ не хлопало ушами и тут. Проще контролировать и держать под наблюдением всю реку, чем пытаться выискивать каждый ручеек по отдельности. Тем более что Гусь, если его хорошенько зажать за какое следует место, сдаст сам всех с потрохами. Да, скорее всего, что уже и сдал. СБУ не трогало ходоков по вполне понятным причинам: хитрый народ уже начал осваивать выгоду от страшной соседки — Зоны, и помешать этому просто невозможно. Никакой Периметр не защитит от ходоков. Значит, ловить их можно предоставить только ретивым военным и комендатуре. Это их хлеб и поле деятельности. Поймают и посадят одних — придут вторые, а первые, отсидев лет пять, выйдут и продолжат свое нехитрое дело. А вот спецы из Службы Безопасности должны зорко бдеть, куда и кому уходят их опасные находки.

Сейчас равновесие было нарушено. И попасться в лапы хоть СБУ, хоть воякам, хоть милиции, хоть просто какой-нибудь добровольной народной дружине означало смерть. Или, как минимум, качественные побои и инвалидность. Народ, потерявший друзей, родных, дом и работу был зол до осатанения. Им не докажешь, что невиновен в расширении Зоны. Разорвут сразу.

А раз так, то туда, в сторону границы земель Зоны Ивану пока ход был закрыт. Значит… Туда, к остаткам Периметра, к схрону, и потом искать надежное убежище. Отсиживаться.

Иван медленно развернулся на стоянке, чтобы не зацепить остальные автомобили, и вырулил за ворота. Вести автомобиль поначалу было тяжело: сказывалось долгое отсутствие водительской практики. За руль Семецкий не садился уже добрых лет шесть. Но руки и ноги помнили то, что им было надо, и постепенно навык восстанавливался. Тем более, ехал Иван не спеша и очень осторожно, постоянно высматривая в свете фар коварные ловушки. Он уже видел иномарку с буквально расплющенным в тонкий — тонкий блин капотом, когда она влетела в «плешку», а также «КамАЗ», разорванный пополам в «карусели». А сколько еще могло возникнуть ловушек, о которых Иван еще и не знал?

Занимался холодный, сырой, пропитанный гарью и копотью пожаров рассвет, когда «Нива» выскочила на загородную трассу и двинулась в сторону бывшего Периметра, теперь растоптанного и уничтоженного сначала самими военными, а потом и Зоной.

Медленно и неохотно всходило солнце над залитой кровью, пожарищами и следами смерти землей. Все вокруг было пусто и неподвижно, только изредка проносились дикие и хищные собачьи стаи, мечущиеся по окрестностям в поисках поживы. Иван молча стискивал руль. Прежняя жизнь для него сегодняшней ночью безвозвратно кончилась.

Выла сирена. Громко, надсадно, пронзительно, как умирающий зверь. Ее вой ввинчивался в уши, буквально резал на части мозг. Скрыться от него было негде: динамики располагались повсюду, но это оказывалось весьма разумно в случае объявления чрезвычайной ситуации, когда сотрудники Института нуждались в срочном и экстренном объявлении тревоги.

Правда, за все годы существования Института такой случай был лишь один, когда в боксе номер пятнадцать по вине одного лаборанта лопнул сосуд с очень опасным и ядовитым газом. Лаборант тут же заплатил за свою оплошность жизнью, также погибли двое охранников, вопреки инструкции сунувшиеся в помещение, отреагировав на крики о помощи. Заведующий лабораторией, к счастью, вовремя случился недалеко и отреагировал правильным образом — моментально загерметизировал бокс, включил установку отрицательного давления и запустил сирену экстренной тревоги. Если бы газ попал в систему вентиляции, Институт превратился бы в гигантское кладбище. Но этого не случилось, а трое покойников отправились на «большую землю» с диагнозами «острая сердечная недостаточность» или «инсульт», как делалось всегда в таких случаях.

Сейчас наступил второй раз применения сирены. И повод для этого был более чем веский, тем паче, что команду дал лично Лебедев. Да все уже и сами ощущали, что творится что-то неладное. Люди в тревоге жались к стенам, буквально забивались под столы. До паники дело еще не дошло, но к ней были вполне готовы. Лебедев знал это и, как хороший психолог, боялся неосторожным словом или действием спровоцировать ее неконтролируемую реакцию. Впрочем, поздно: процесс пошел.

Пол дрожал и трясся под ногами, с потолка и стен сыпалась штукатурка, на столах плясало и падало на пол оборудование, колбы и пробирки. Подняли страшный рев и вой животные в виварии, как сумасшедшие, они метались по клеткам и кричали, кричали, кричали. Все чувствовали шестым чувством, что надвигалось ужасное. Охрана по распоряжению начальника силовой группы заняла свои места на вышках и постах, и уже успела получить в оружейной усиленный боекомплект. Хотя от кого или чего было отстреливаться? Катаклизм шел извне. И спасения от него не предвиделось.

Небо на севере окрасилось в страшный и совершенно чуждый восприятию человека кроваво-красный свет. Потом где-то далеко полыхнула яркая и продолжительная вспышка, имеющая форму четко очерченного нимба над головой святого. Раздался пронзительный вой. По земле прокатилась тугая, тяжелая, мощная волна толчка, как при очень сильном землетрясении. Горячий, почти раскаленный ветер ударил в лица людей, принес с собой запах, который можно было бы вполне назвать запахом смерти. Солнце исчезло с неба, вместо него на землю лился ярко-красный свет.