Михаил Высоцкий - Все в свое время [СИ]

Вот только что с ним делать? Излечить его раны могут лишь ведуны, а до города Верных Псов три дня бега. Тащить на себе… Нит был не истребителем, и даже не следопытом, а охотником — худощавым, невысоким, ловким, но его сила была сродни силе вольной птицы, а не могучего медведя. Вот Лад Бык, тот мог на себе хоть двух таких чужаков до города донести, и даже не запыхаться, но зато он никогда бы не нашел дорогу, большой и сильный, он совершенно не умел слышать мир. Или Бул Нож, хоть и не самый сильный, но умный, ему пророчили судьбу ведуна — он знал все древние письмена, мог пересчитать всех жителей города, он бы обязательно что-нибудь придумал, но воевал немногим лучше женщин, и даже в одиночку с кем-то из них справится не мог. Плохие воины, они никогда не уходили от города дальше, чем на день пути, а тут был Нит Сила, который должен был что-то сообразить, и…

Реакция охотника не подвела. В кустах за спиной только раздался шорох, а он был уже готов к бою — ноги согнуты в коленях, одна рука максимально расслаблена, вторая наоборот, напряжена, и сжимает дедовский нож. Если это они — сейчас будет бой, и не важно, сколько их. Если это обычный хищник, который пришел на запах крови, чтоб выпить застывающий красный сок — Нит не будет его трогать, потому что хищники — такие же дети Али-владыки, как и люди, только неразумные. Предание огню — скорее обычай, чем обязанность, и Нит никогда не стал бы сражаться с тем же волком, защищая от хищника тела чужаков. Так было справедливо, ведь люди охотились на волков ради пропитания, а значит не имели права мешать им утолять и свой голод.

Но это были не они и не хищник — это был человек. Молодой смуглый воин, в таких же, как у остальных, доспехах, только живой и без единой раны на теле — он громко и совершенно неумело пробивался через кусты, не замечая, что ядовитые недотроги уже почти созрели и в любой момент могут выстрелить в него струей кислоты, чтоб потом досуха выпить набухшими корнями тело. Воин — хотя какой он воин — лез напролом, и в глазах его Нит прочитал… Нет, не угрозу. Не огонь гнева. Не смерть. Нечто странное. Любовь, страх, злость и ненависть, а еще — трусость. Нит всегда гордился своим умением читать по лицам, но конкретно это лицо… Оно было… Странным. Трусливое, Нит даже не сомневался, что этот так называемый "воин" бежал, когда напали они, и отсиживался в стороне, когда убивали его братьев, но тем не менее, хоть это и невозможно, трусость казалась его естественной частью, как и любовь. Этого Нит не мог понять. Любовь бывает на лицах матерей, которые кормят грудью свое новорожденное дитя. На лицах сестер, которые дождались своих братьев с охоты. На лицах детей, которые после долгой разлуки дождались отца или мать. Но любовь на лице воина-труса… Зато со злостью и ненавистью все намного проще — злость на самого себя, что бежал, а ненависть к Ниту, как и положено испытывать к любому незнакомому чужаку. Глупо. Прочитав за доли секунды всю гамму чувств, охотник не испытал презрения или тревоги. Лишь облегчение. Самый сильный трус не может быть врагом, испугавшись, ты проиграл еще до начала боя, а значит этот человек всего лишь станет орудием, которое поможет донести раненного воина до города.

Трус — Нит мысленно дал чужаку такое прозвище — вылез из кустов и направил на охотника свой родовой амулет. Или оружие. Это было совершенно не важно, потому что его руки дрожали, и даже самый острый меч в руках такого "храбреца" не опаснее ивового прута, а тугой лук — легкого дуновения ветра.

— Хейху! Айюво! Тайудуи! Ливхи! Мэлоу!

Странные, резкие, обрывистые, и в то же время достаточно мягкие и текучие слова, звуки — совершенно незнакомая речь, совершенно непонятный смысл, хоть нечто похожее крутилось в самых сокровенных, детских воспоминаниях Нита. Что-то из сказок, про прошлое, про те времена, когда люди не утратили бессмертие и могли живыми попасть в голубой мир. Но это было не важно. Из какой бы глубины веков не вышли странные чужаки, найти общий язык с ними будет не сложно. Ведун, который понимает рев медведя, вой волка, шепот дождя и свист ветра, всегда поймет и другого человека. А отдавать приказы можно и не зная чужой язык — не это встревожило Нита. А голос. Женский высокий голос. Но Трус не был женщиной, и это смущало охотника сильнее, чем непонятные слова и странное оружие.

— Дон! Тмувго! Эвей!

"Хватит!", — Нит Сила стряхнул с себя секундное оцепенение. Он не собирался вести с чужаком долгие беседы, а потому, как учил его старый Мир Волк, напрягся, и "выстрелил". Так "стрелять", не важно, собой или камнем, могут только охотники. Это такая же часть их дара, как и умение идти по следу. Ноги, спина, грудь, даже голова — все это превращается в один большой лук, все связки становятся единой тетивой, и только что стоящий на земле человек взмывает на несколько человеческих ростов, чтоб обрушится сверху на ничего не подозревающего врага. Как следопыт может найти цель сквозь любые преграды, как истребитель может кулаком крушить скалы, как ведун понимает язык зверей и природы, как женщина может сотворить новую жизнь, так охотник может быть быстрее и выше. Недолго, доли секунд, но и этого бывает достаточно. Трус даже не понял, что произошло — только что его "враг" стоял где-то далеко, и вот он уже здесь, оружие (или все же родовой тотем? амулет?) выбито из рук, а острый стальной нож упирается в грудь.

— Ты будешь делать, что я тебе скажу, — спокойно сказал чужаку Нит, нисколько не тревожась, что может быть неверно понят. — Если не хочешь попасть в голубой мир.

Иногда один лишь тон может сказать не меньше, чем слова — Трус все понял. Кивнул. Он не хотел в голубой мир, он боялся тех слов, что скажет Али-судье. Али-заоблачный раз каждому, но только тот, кто исполнил свой долг, будет по-настоящему счастлив в свете небесного костра.

— Хорошо. Тогда не мешай мне.

Не обращая больше на чужака внимания, Нит подошел к раненному воину, присел и начал срезать с него тугие доспехи, которые поддавались с большим трудом. Хоть раны не смертельные, их нужно промыть и прижечь огнем. Их яд в раны не попал, но кроме него есть много других опасностей, и каждый охотник должен уметь оказать первую помощь другому. Сначала доказав силу, теперь Нит показывал Трусу доверие и доброжелательность — ему нужно было найти контакт, и он добился своего. Трус подошел ближе и осторожно коснулся плеча охотника, как будто это был какой-то ядовитый куст.

— Мэяхел? — спросил он, показав сначала на раненного воина, а потом на себя, как будто бы расстегивая скрепляющий доспехи ремень.

— Хочешь помочь? — осторожный кивок, оставалось только надеяться, что они правильно поняли друг друга. — Хорошо. Помоги мне снять эти доспехи.