Михаил Высоцкий - Все в свое время [СИ]

Потом был торжественный Большой Совет, где сразу девять молодых получили имя — трое заслужили эту честь во время боя. Лан Широкий, Вер Лист, Гис Скорость, Чур Шкура, Ват Круг, Нил Штаны, Вис Голова и Вис Ночь. Пятеро истребителей, два охотника и два следопыта. Почему такие прозвища? Эдвард не понял. Лан был не шире и не уже остальных, Гис не производил впечатления бегуна, один Вис не был особо умным, а второй никак не отличался ночью и днем. Но какой-то глубинный смысл был, причем ритуал у старого пня проходил в странной манере — все члены Большого Совета одновременно выкрикивали имя кандидата, и если оно у всех совпадало — так его и называли. Причем заранее никто не договаривался, но каким-то чудом почти всегда с первой попытки приходили к нужному решению. Только с Вером Листом не сложилось — сначала половина назвала его Корнем, вторая половина — Каплей, но со второй попытки как-то все пришли к тому, что он — самый настоящий Лист. Как объяснял Нит, старшие охотники просто чувствуют, как нужно назвать молодого. Вроде это знание к ним приходит само по себе, настолько оно очевидно, он сам, например, был назван Силой за свою двужильность, за то, что мог дольше прочих охотников преследовать добычу, и силы никогда его не оставляли. А вовсе не за физическую мощь, в этом плане лучший охотник заведомо проиграет худшему истребителю.

На следующий день после совета Нит опять ушел на охоту. На этот раз так называемую "широкую": их погибло слишком много, а значит можно было смело покидать город большому числу охотников одновременно, не опасаясь, что за время их отсутствия что-то произойдет. И охотиться не в близлежащих лесах, а дальше, в степи — город стоял на границе двух природных зон, смертоносного леса и относительно безопасной степи, причем во второй и выжить было легче, и охота богаче — там водились крупные быки, быстрые кабаны, хитрые зайцы. Но там же не было никакого спасения от них — на открытом пространстве крысо-тигро-акуло-осминоги могли нагнать любого, потому широкие охоты начинались только после уничтожения крупных их стай. Охоты были долгими, по несколько недель, и сытными — за одну такую охоту можно было набить мяса на пол года вперед. Не все же травами, листьями и ягодами питаться, да березовый сок пить.

После возвращения Нита с охоты опять не сложилось — Эдвард был слишком занят Нубилом, раб только-только начал приходить в себя, а уже пытался прислуживать своему хозяину, так что приходилось все буквально выхватывать из его рук. У афганца началась депрессия, он не мог смириться с собственной слабостью и с тем, что ему прислуживает хозяин, когда ситуация наладилась, умер ведун, один из четырех. Не самый старый, не самый мудрый, обычный ведун — утром вышел к Камню Предков, собрал вокруг себя народ, рассказал несколько баек, а потом сказал, что он сейчас умрет. И через минуту умер. Три других ведуны даже не пришли с ним проститься, а простой народ два дня ходил в зеленом, как траур закончился — Нит опять ушел на охоту, и разговор опять был отложен… Тем более у Эдварда появился новый повод для раздумий: он наконец присмотрелся к Камню Предков, странному монолиту в самом центре города, который он видел и раньше много раз, но никогда не обращал особого внимания. А там было чему удивляться — в самом камне, как будто впечатанные лазером, одна в другую переливались три голографических картины. Для Верных Псов это были просто изображения, для Эдварда: иерусалимский Храм, распятый Иисус, символ бесконечности Хань, с которым желтолицые уже двести пятьдесят лет держались против британских войск. Выполненные с ювелирной четкостью, картины завораживали и вызывали изумление, причем Верные Псы понятия не имели, что это значит. Камень достался им от предков. Предки что-то хотели передать, но потомки забыли — ну и ладно. Ведуны могли бы напомнить, но этого не делали — значит знанию еще не время открыться. Эдвард даже не понял, как изображение было нанесено, вплавлено, впечатано, вбито в камень — еще одна загадка, на этот раз без шансов быть хоть когда-то раскрытой.

А потом, наконец, все как-то так сложилось, что разговор с вернувшимся с охоты Нитом начался сам собой. Сначала на отвлеченные темы, вроде успехов Эдварда в боевом мастерстве, потом перешли просто к жизни, а там зацепилось — и парень выложил все, что накипело. Про то, что он привык к совершенно другому миру, что местная жизнь его с каждым днем все больше и больше угнетает, что он не может так, жить ради чужого и непонятного долга, что даже говоря понятными друг другу словами, он не может ни с кем найти общий язык.

— …я чужак, Нит! — эмоции Эдварда били через край, и куда только повылетали все уроки риторики. — Понимаешь, я совсем чужой! Вы живете в мире, где не бывает по-другому. Вы к этому всему привыкли с момента рождения, для вас это — единственная возможная жизнь. Для меня нет. Такое существование… Это противоречит всему, чему меня учили. С чем я сроднился, что стало частью меня — солдаты должны спасать детей, потому что дети — наше будущее, а не убивать, потому что солдаты сейчас нужнее. Женщина должна рожать, если она хочет этого ребенка, по любви, а не из обязанности… Предков нужно помнить и уважать, а не удобрять их прахом березы… Да что там… У вас все не так! Тебе проще, ты не знаешь другой жизни, но я… Я так не смогу. Я никогда не стану одним из Верных Псов. Для того, чтоб стать Верным Псом, нужно Верным Щенком родится! Я — чужак! Я…

— Я тоже чужак.

— Ты… ты что?

— Я чужак. Я не родился Верным Щенком, и до пяти лет даже не знал о существовании города. У меня было свое имя, которое дали родители, у меня был дед, который подарил этот кинжал. Меня долго называли найденышем, потому что меня нашли в лесу — нашел Рик Огонь, ведун, который стал для меня вторым отцом. Я не родился Верным Псом, но стал им.

— Но как же… Но кто тогда ты?

— Я — Нит Сила, охотник, Верный Пес. Ты хочешь узнать, кем я был? Я расскажу тебе эту историю. Но сначала скажи — ты знаешь, как называются эти земли?

— Мертвые Земли… — невольно вырвалось у Эдварда, который уже и сам давно успел понять всю глупость этого названия.

— Так называете эти земли вы. Кары называют их "мир", и другого мира для них не существует. Верные Псы их никак не называют, потому что злу не нужно название: мы исполним долг, сделаем эти земли чистыми, и тогда они сами скажут нам свое имя. Там, где я родился, эти земли называли очень просто: Русь.

— Русь? Но как же… Провинция Татарская Русь была полностью уничтожена в ходе Войны Апокалипсиса… — строчки из учебников истории сами всплывали в памяти.

— Русь была уничтожена тринадцать лет назад. Когда погибли все близкие мне люди, когда я обрел новую семью и принял свой долг. Я — Нит Сила, Верный Пес. Я — последний русич.