Эдгар Берроуз - Пираты Венеры

— Но он только нагрубил офицеру и отказался повиноваться!

— Это— государственная измена, особенно когда нужно избабиться от человека, — объяснил Заг. — Можешь на него положиться. Хочешь, я с ним поговорю?

— Нет. Я сам поговорю и с ним, и с Ганфаром. Тогда, если никто не сделает ошибки, мы нанесем удар, а если шпион пронюхает о нашем плане, ты не будешь замешан.

— Это меня не волнует! — воскликнул он. — Убить могут лишь один раз, а за что именно— неважно.

— И все же я поговорю сам, и, когда они присоединятся, мы подумаем, как привлечь других.

Мы с Загом работали рядом, драя палубу, и у меня до ночи не было возможности для разговора с Ганфаром и Кироном. А ночью оба они с энтузиазмом согласились, но заметили, что шансы на успех невелики. Однако каждый заверил меня в своей поддержке, а затем мы разыскали Зага и уже вчетвером обсудили все детали— на это ушел остаток ночи. Мы забились в дальний угол каюты, в которой были заперты, и разговаривали тихим шепотом, склонив друг к другу головы.

Следующие дни прошли в вербовке сторонников— весьма деликатное занятие, так как все уверяли, что почти наверняка среди пленников есть шпион. Каждого приходилось уламывать хитрейшими средствами. Эту работу было решено предоставить Ганфару и Кирону. Я был исключен ввиду недостаточного знания психологии этих людей, их надежд и стремлений. Зага отстранили, потому что требовался более гибкий и хитрый ум.

Ганфар предостерег Кирона от разглашения нашей тайны тем, кто слишком открыто признается в ненависти к тористам.

— Это уловка, которую применяют все шпионы, чтобы усыпить бдительность подозреваемых в нелояльных мыслях. Отбери людей, которых знаешь, действительно недовольных, а также тех, кто угрюм и молчалив, — порекомендовал он.

Немного беспокоило, сможем ли мы повести корабль в случае победы. Я поговорил с Ганфаром и Кироном и узнал много полезного и интересного.

Амторцы изобрели магнитный компас, подобный нашему. По словам Кирона, он всегда указывает на центр Амтора, — то есть центр мифического круглого пространства, называемого Страболом, или Горячей страной. Отсюда я сделал вывод, что нахожусь в южном полушарии планеты, а стрелка компаса, конечно, указывает на Северный полюс планеты. Поскольку здесь не знают ни Солнца, ни Луны, ни звезд, вся навигация основана на расчетах по картам (неверным!), однако они изобрели навигационные инструменты, которые позволяют распознать сушу на большом расстоянии и указывают точное направление к ней и расстояние до нее; другие инструменты измеряют скорость, пройденное расстояние, быстроту течения, а также глубину в радиусе мили от корабля.

Все инструменты для измерения расстояний основаны на радиоактивности различных элементов. Гамма-лучи (конечно, они называются по-другому), на которые не влияет магнитное поле, — наиболее удобное средство для подобных целей. Они распространяются прямолинейно с постоянной скоростью, пока не встретят препятствие, от которого частично отразятся, и приборы регистрируют по отраженному сигналу расстояние до этого препятствия. По тому же принципу устроены приборы для измерения глубины; записывают расстояние от корабля до морского дна (то, что авиаторы и моряки называют наклонной дальностью), приборы строят прямоугольный треугольник, в котором это расстояние представляет гипотенузу, а катетами является глубина океана и расстояние от корабля, с которого эта глубина измеряется; в этом треугольнике известны все три угла и гипотенуза.

Однако из-за крайне недостоверных карт польза таких инструментов сильно уменьшается, ибо неизвестно, как указать на карте курс, если они не ориентированы на север. Корабль, двигаясь с неизменный курсом по компасу, приближается к арктическим областям. Амторцы уверены, что суша впереди, но что это за земля, они не знают, разве что плавают по хорошо знакомым местам на близкие расстояния. Поэтому они и стараются крейсировать вдоль побережья, и путешествия, которые могли бы быть короткими, сильно удлиняются. По этой же причине значительно ограничена дальность амторских морских экспедиций. Думаю, что огромные пространства южной умеренной зоны никогда не будут исследованы ни вепайцами, ни их противниками, не говоря уж о северном полушарии, о существовании которого они и не подозревают. На картах, которые показывал Данус, значительные области были обозначены лишь одним словом «джарам» — океан.

Однако вопреки этому (а возможно, благодаря), я был уверен, что мы сможем вести корабль так же хорошо, как вели его сейчас офицеры, а может быть, и лучше. Кирон со мной согласился.

— По крайней мере мы знаем общее направление на столицу, — сказал он, — следовательно, сможем поплыть и в противоположную сторону.

Наши планы зрели, а возможность их осуществления представлялась более и более реальной. Мы завербовали двадцать заключенных, среди которых было пять вепайцев. Эту маленькую команду мы превратили в тайную организацию с паролями, менявшимися ежедневно, условными сигналами и рукопожатиями (последнее было взято из практики моего пребывания в колледже). Мы также приняли имя, назвав себя Солдатами Свободы.

Меня выбрали вукором, или капитаном. Кирон, Ганфар, Заг и Хонан стали моими лейтенантами. Она знали, что если мы успешно захватим корабль, Камлот станет моим первым заместителем.

План действий разработали до последней детали. Каждый точно знал, что ему следует делать. Одним вменялось в обязанность убрать ночную стражу, другие должны были направиться в каюты офицеров и добыть оружие и ключи. Затем необходимо собрать команду и предложить тем, кто захочет, присоединиться к нам. Что делать с остальным?.. Здесь я столкнулся с проблемой. Почти все члены нашей организации предлагали уничтожить тех, кто не пойдет за нами, и, казалось, что действительно не было иного выбора, но я надеялся, что найду более гуманный способ избавиться от них.

Среди заключенных был один, которого мы все подозревали. Его злое лицо не было единственным основанием для недоверия — он слишком громко и страстно обличал торизм. Мы тщательно наблюдали за ним, где могли, и каждый член организации был начеку в разговорах с ним. Камлоту первому показалось, что парень по имени Анус подозрителен. Он домогался дружбы членов нашей группы, вовлекал их в разговоры о торизме, распространялся о своей личной ненависти к этой доктрине, постоянно расспрашивал каждого из нас о других, всегда намекая, что кто-то из них шпион. Но мы ожидали такого поведения и считали, что он приставлен следить на нами. Парень мог подозревать нас сколько хотел, но пока у него не было никаких доказательств, и я, честно говоря, не видел, чем он может нам повредить.