Эдгар Берроуз - Пираты Венеры

Но прежде чем пальцы коснулись кнопки вызова, Ральф торопливо вошел в комнату.

— Мистер Нейпер пришел снова, — озадаченно произнес он и добавил: — Но как он вышел? Ведь вы с ним разговаривали?

Я вздохнул облегченно и вытер пот с рук и лица: если тут и есть сумасшедшие, то их двое.

— Позови его и останься здесь.

Нейпер вошел; взгляд его выражал немой вопрос.

— Вы полностью уловили ситуацию, которую я попытался объяснить? — спросил он, словно наш разговор не прерывался.

— Да, но… — начал я.

— Подождите, пожалуйста, — попросил он. — Понимаю, что вы собираетесь сказать, но позвольте объяснить и извиниться. Видите ли, меня здесь не было… Это последняя проверка. Вы были уверены, что видите Карсона Нейпера и разговариваете с ним, а ведь я говорил с вами, сидя в своей машине. Когда я буду на Марсе, мы сможем так же легко и свободно общаться.

— Но, — перебил Ротмунд, — вы были здесь! Разве я не пожимал вам руку, когда вы вошли, и не беседовал с вами?

— Вам лишь казалось, — ответил Нейпер.

— Ну, и кто из нас сумасшедший? — спросил я довольно резко, однако Ротмунд решил, что мы его разыгрываем.

— Вы уверены, что он сейчас здесь? — обратился ко мне Ральф, включаясь в розыгрыш.

— Не знаю, — огрызнулся я.

— Сейчас это действительно я, — засмеялся Нейпер. — Так на чем мы остановились?

— Вы сказали, что ракета полностью подготовлена к старту и стоит на острове Гуаделупе.

— Правильно! Вижу, вы поняли все… Теперь возможно короче опишу, какую помощь надеюсь получить. Обращаюсь к вам по нескольким причинам, самые важные из которых — ваш интерес к Марсу, ваша профессия (результаты эксперимента должны быть описаны опытным писателем) и ваша репутация честного человека. В течение некоторого времени я тщательно наблюдал за вами. Прошу записать и опубликовать сообщения, которые получите от меня, и вести дела в мое отстуствие.

— Счастлив буду сделать первое, но не решаюсь принять ответственность за второе.

— Я уже сказал, что полностью доверяю вам, — произнес он тоном, не допускающим возражений. Видимо, этот человек не признавал препятствий — пожалуй просто не допускал их существования! — Что касается ваших публикаций, — продолжал он, — то на них вы сделаете себе имя.

— Но это займет большую часть вашего времени, — вставил Ральф, обращаясь ко мне, — а оно очень ценно.

— Разумное возражение, — согласился Нейпер. — Мы с мистером Ротмундом, в случае нашего согласия, обсудим финансовые детали позже.

— Это вполне подходит мне, — обрадовался я, бесконечно устав от переговоров по покупке и продаже.

— Теперь вернемся к самой важной и намного более интересной части нашей беседы: каково ваше отношение к плану в целом?

— Марс далеко от Земли, — заметил я, — Венера на девять или десять миллионов миль ближе, а миллионы миль — это дополнительные часы и дни полета, полного опасностей.

— Да, следовало предпочесть Венеру, закутанную в облака, поверхность которой навсегда закрыта от наших взоров, — тайну, которая будоражит воображение человечества. Но последние исследования астрономов выявили там условия, враждебные любой жизни, подобной земной. Ряд ученых считает, что Венера, более близкая к Солнцу планета, чем Земля, постоянно обращена к нему одной и той же стороной, как Луна к Земле. Если это так, тогда в одном ее полушарии царит страшная жара, а в противоположном — чудовищный холод, что препятствует возникновению и развитию жизни.

Даже если факты не подтвердят предположения сэра Джеймса Джинса, все равно дни и ночи на Венере в несколько раз длинней земных, поэтому температура ночью падает ниже точки замерзания воды, а в долгие дни температура поднимается выше точки ее кипения.

— И все же жизнь способна приспособиться к подобным условиям, — возразил я. — Ведь человек может существовать и в экваториальной жаре и в арктическом холоде.

— Но только при наличии кислорода, — заметил Нейпер. — Великий Джон Гершель подсчитал, что количество кислорода в облачном покрове, окружающем Венеру, — менее десятой доли процента от концентрации кислорода на Земле. И, в конце концов, мы должны преклоняться перед таким человеком, как сэр Джеймс Джинс. Ведь он возражает тем, кто полагает, что Венера — единственная планета в Солнечной системе, кроме Марса и Земли, на которой возможна жизнь. Правда, на ней нет растительности, нет кислорода для высших форм жизни, что, по его мнению, ограничивает возможности исследования планеты.

Мы обсуждали планы Карсона Нейпера весь остаток дня и изрядную часть ночи, а следующим утром он вылетел на Гуаделупу на самолете-амфибии конструкции Сикорского. С тех пор я его не видел, по крайней мере лично, однако благодаря изумительной силе телепатии непрерывно с ним общался и наблюдал за событиями в странном мире, который четко отражался в моем сознании. Таким образом, я — посредник, который записал на Земле удивительные приключения Карсона Нейпера. Но я — лишь диктофон: рассказ, который последует ниже, целиком принадлежит ему!

Когда я посадил свою амфибию в уютной бухточке на берегу острова Гуаделупа, небольшой мексиканский пароход, зафрахтованный для перевозки людей, материалов и продовольствия с материка, мирно стоял на якоре в небольшом порту.

На берегу у лаборатории толпились, ожидая моего прибытия, механики и рабочие, которые долгие месяцы самозабвенно трудились, готовясь к решающему дню. В толпе возвышалась голова Джимми Уэлша, единственной американца среди них.

Подрулил к берегу и поставил амфибию на якорь. Ко мне уже гребли на лодке, чтобы помочь добраться до берега.

Меня не было меньше недели; большую часть этого времени я провел в Гарамасе, ожидая письма.

Но люди приветствовали меня с такой радостью, как будто встречали давно потерянного и воскресшего из мертвых брата: так тосклив, безлюден и изолирован остров Гуаделупа для тех, кто должен оставаться на его пустынных берегах пусть даже и на недолгие промежутки времени между прибытиями пароходов с материка.

Возможно, тепло встречи объяснялось и желанием скрыть тяжесть предстоящего расставания. Истинные мужчины всегда сдержанны в проявлении чувств. Мы жили и работали вместе месяцами, сдружились, а сегодня ночью нас разделят космические расстояния, и вряд ли когда-нибудь встретимся. Последний день на Земле! Завтра я буду для них так же потерян, как если бы три фута земли покрыли мое безжизненное тело. Друзья понимали: предстоящее расставание со всем земным — это самое тяжелое из всех испытаний, предстоящих мне.

Я встречался с жителями многих стран, но ни с кем меня не связывали такие дружеские чувства, как с мексиканцами, не испорченными нерешительностью и жаждой денег, присущей уроженцам Соединенных Штатов. А потом появился Джимми Уэлш. Прощание с ним — как разлука с братом. Много раз он умолял взять его с собой; несомненно, он будет упрашивать об этом до последней минуты; но без необходимости нельзя рисковать еще одной жизнью.