Эдгар Берроуз - Пираты Венеры

— Что ты хочешь сказать?

— Я убил капитана.

Камлот хлопнул меня ладонью по плечу, глаза его загорелись.

— Снова ты совершаешь бессмертные подвиги! — воскликнул он. — Я хотел бы сам убить чудовище во имя Вепайи, и хотя не смог сделать сам, счастлив, что сделал ты, Карсон, а не кто-то другой.

Он придавал слишком большое значение действиям капитана «Совонга», а ведь тот не причинил Дуаре никакого вреда, но я понял, что любовь вызывает в человеческой душе странные превращения: оскорбление девушки в глазах влюбленного может трансформироваться в масштабы национального бедствия.

— Ну, теперь все кончилось, — утешил я его, — и твоя возлюбленная вернулась к тебе целой и невредимой.

От моих слов он пришел в ужас.

— Моя возлюбленная! Именем предков всех джонгов! Ты не знаешь, кто такая Дуара?

— Очевидно, девушка, которую ты любишь, — предположил я. — Но кто же она?

— Конечно, я люблю ее. Все вепайцы любят ее: она дочь царствующего джонга Вепайи.

Если бы он объявил о присутствии на борту богини, его голос не мог быть более почтителен. Я сделал вид, что поражен, лишь бы не оскорбить его.

— Будь она твоей девушкой, мне было бы куда более приятно участвовать в ее освобождении.

— Что ты говоришь! — воскликнул он. — Остерегайся, как бы другие вепайцы не услышали подобные слова! Ты рассказывал мне о божествах того странного мира, из которого явился; так вот, персона джонга и его детей значит для нас примерно то же — они священны.

— Тогда они священны и для меня, — заверил я.

— Кстати, хочу обрадовать тебя. — вепайцы рассматривают это как высокую честь. Дуара хочет видеть тебя, чтобы лично поблагодарить. Это, конечно, не по правилам, но иногда обстоятельства делают приверженность к обычаям и этикету нашей страны непрактичной, если не невозможной. Несколько сот человек уже видели ее, многие говорили с ней, и почти все были врагами, так что ничего плохого не случится, если она увидит своих защитников и поговорит с ними.

Не понимая, куда он клонит, я согласился и сказал, что отдам дань уважения принцессе, прежде чем кончится день.

Дел у меня было по горло и, если говорить честно, предстоящий визит не очень волновал. Скорее я опасался его, не слишком желая склоняться ниц перед королевской особой, но решил, что в знак уважения к чувствам Камлота выполню долг как можно скорее. Закончив самые неотложные дела, направился к каюте Дуары, расположенной на второй палубе.

Амторцы не стучат в дверь, они свистят. По сравнению с нашими обычаями это, пожалуй, более удобно. Каждый имеет индивидуальный сигнал. Стук информирует, что кто-то желает войти; свист же сообщает и о том, кто стоит за дверьми.

Мой сигнал был очень прост: высокая длинная нота, две короткие низкие. Стоя перед дверью в каюту принцессы, я думал не о ней, а о другой девушке, которую встретил далеко отсюда — в Куаде, городе на деревьях, в Вепайе. Ее я часто вспоминал, хотя видел всего два раза, лишь один раз говорил и сразу признался в любви, пришедшей внезапно.

В ответ на мой свист мягкий женский голос пригласил войти. Я шагнул внутрь и очутился лицом к лицу с принцессой Дуарой. Ее глаза расширились, и легкий румянец вспыхнул на щеках.

— Ты! — воскликнула она.

Я был потрясен: передо мной стояла девушка из сада джонга!

Какая неожиданность! Внезапный поворот событий заставил меня молчать. Дуара тоже была смущена. Необычная, парадоксальная встреча — но для меня, по крайней мере, она была счастливой.

Я рванулся вперед, но в моих глазах, должно быть, она прочитала больше, нежели разрешалось этикетом, и это напугало ее. Она отпрянула назад еще поспешнее.

— Не касайся меня! — прошептала она. — Не смей!

— Разве я сделал вам когда-нибудь что-то плохое? — спросил я.

Мой вопрос ее, казалось, успокоил. Она покачала головой и подтвердила;

— Нет, никогда. Я послала за тобой, чтобы поблагодарить за услуги, уже оказанные тобой, но не представляла, что это ТЫ! Я не знала, что Карсон, о котором все говорят, это человек, который… — Она остановилась и нерешительно посмотрела в мою сторону.

— Который сказал вам в саду джонга, что любит вас, — поставил я точку.

— Нет! — воскликнула она. — Наверное, ты не осознаешь всю оскорбительность, всю преступность подобных слов!

— Разве любить вас — преступление?

— Преступление — говорить мне такое, — ответила она довольно высокомерно.

— Тогда я закоренелый преступник, — согласился я, — потому что не смогу удержаться и не говорить вам о любви, где бы вас ни видел.

— Если так, ты не должен меня больше видеть, чтобы никогда не говорить мне этого, — решительным тоном заявила она. — За верную службу я прощаю все твои прежние оскорбления, но не повторяй ошибок!

— А если не смогу? — настаивал я.

— Ты должен! — она была серьезна. — Для тебя это вопрос жизни и смерти.

Ее слова поставили меня в тупик.

— Не понимаю, что значат ваши слова!

— Камлот, Хонан и любой из вепайцев на борту корабля убьет тебя, если узнает, что ты мне говорил. Джонг, мой отец, уничтожит тебя, как только мы вернемся в Вепайю. Все зависит только от того, кому я скажу первому.

Я подвинулся поближе и заглянул ей в глаза.

— Вы никогда не скажете.

— Почему? Ты в этом уверен? — резко осведомилась она, но голос ее дрогнул.

— Потому что вы желаете моей любви, — бросил я ей вызов.

Дуара сердито вскочила на ноги.

— Ты безумен, безрассуден или просто невоспитан! Вон! Не желаю больше тебя видеть!

Грудь ее бурно вздымалась, прекрасные глаза сверкали, и опасная близость такой красоты чуть не заставила меня поддаться безумию и схватить ее в объятия. Хотелось прижать к себе и покрыть губы поцелуями, но больше всего я желал ее любви, а потому обуздал свой порыв. Завоевать сердце, только покорив ее разум. Не знаю, откуда родилась уверенность, но так было! Нельзя применять силу к женщине, которой противны твои ухаживания. Но с первого момента, когда я увидел девушку в саду в Вепайе, во мне росло убеждение: она испытывала ко мне более чем простой интерес!.. Это было одно из тех подсознательных чувств, которые сильно помогали ученикам старого Чандра Каби.

— Простите, но вы отправляете меня в изгнание, — произнес я как можно спокойнее. — Не думаю, что заслужил наказание, но обычаи вашего мира не похожи на наши. У нас любовь мужчины не позорит женщину, даже если она уже замужем за другим!

И тогда мне в голову вдруг пришла новая мысль — Вы уже принадлежите кому-то? — спросил я, холодея.

— Конечно, нет! — воскликнула она. — Мне нет еще девятнадцати!

У меня отлегло от сердца…

И то, что ей не семьсот лет, уже было приятно… Я ведь часто думал о ее возрасте, хотя это ничего и не значило: людям столько лет, на сколько они выглядят, будь то на Венере, на Земле или на любой другой планете!..