Эдгар Берроуз - Пираты Венеры

Басто, голова которого превратилась в кровавую массу, неожиданно с почти кошачьей ловкостью опрокинулся на спину, пытаясь придавать своего мучителя; но тарбан успел отскочить в сторону и, едва бык поднялся на ноги, вновь прыгнул ему на спину.

На этот раз басто, развернувшись с невероятной скоростью, поймал тарбана на рога и подбросил высоко в воздух.

Огромный хищник пролетел всего в нескольких футах от нас с Дуарой; размахивая лапами и рыча, он свалился вниз.

Словно огромный кот, тарбан упал на четыре лапы. Басто с вытянутым хвостом уже нагнул голову, чтобы поднять его на рога и еще раз подбросить. Тарбан упал прямо на могучие рога, но когда басто мотнул мощной шеей еще раз, тарбан не полетел вверх. Он вцепился когтями и клыками в голову и шею своего противника, раздирая горло и спину басто, пока тот пытался стряхнуть его с себя. Ужасными ударами когтей тарбан буквально рвал басто в клочья.

Израненный зверь превратился в кровавое мессиво. Полностью ослепленный, он кружился в причудливом и бессмысленном танце смерти. Ревущая Немезида висела на нем, нанося раны в бешеном слепом гневе, и ужасный рык смешивался с предсмертными стонами раненого быка.

Вдруг басто остановился, ноги широко разъехались. Некоторое время он стоял, слабо шатаясь. Кровь лилась из шеи таким потоком, что я понял — у него разорвана яремная вена. Конец близился, и я удивлялся, с каким невероятным упорством зверь цепляется за жизнь.

Тарбану тоже нельзя позавидовать. Он был проткнут рогами, и кровь из ран смешивалась с кровью басто. Шансы остаться в живых у него почти столь же малы, как и у быка, уже, видимо, мертвого, хотя еще стоящего на ногах.

Но откуда я мог знать о невероятной жизнеспособности могучих созданий!

Внезапно тряхнув головой, бык напрягся, затем опустил рога и слепо бросился вперед, со всей силой и страстью жажды жизни.

Это была короткая атака. Рога с силой ударили в ствол дерева, на котором мы притаились. Ветка, за которую мы держались, дернулась и закачалась так, словно налетел ураган. Нас с Дуарой буквально скинуло с нее.

Тщетно пытаясь уцепиться за что-нибудь, мы свалились прямо на тарбана и басто. Я испугался за Дуару, но боятся было нечего. Ни один из борцов не бросился на нас — они даже не пошевелились. Несколько конвульсивных судорог были последними признаками жизни. Так их смерть спасла нас от гибели.

Тарбан оказался зажат меж стволом дерева и массивным лбом быка. Ударом он был смят в лепешку. Басто умер, отомстив тарбану.

Мы свалились на землю рядом с телами титанов и теперь, целые и невредимые, вскочили на ноги. Дуара была бледна и дрожала, но все-таки храбро улыбнулась мне.

— Наша охота оказалась успешнее, чем мы могли мечтать, — крепясь, выговорила она. —Здесь хватит мяса на десятерых.

— Камлот говорил, что нет ничего вкуснее мяса басто, зажаренного на костре.

— Вот и чудесно. Я уже глотаю слюнки.

— Я тоже, но без ножа мы ничего не сделаем. Посмотри-ка на его толстую шкуру.

Дуара удрученно поглядела.

— Бывает же так, чтобы людям постоянно не везло! Но ничего. Возьми свое оружие, и, возможно, мы найдем что-нибудь, чтобы разрезать быка на части или приготовить целиком.

— Подожди! — воскликнул я, развязав мешочек, висевший у меня через плечо на прочной веревке. — Я сохранил камень с заостренным краем, которым делал лук и стрелы. Теперь он пригодится нам.

Работа оказалась тяжелой, но я успешно справился с ней. Пока разделывал тушу, Дуара собрала гнилушки и дрова.

Она удивила нас обоих, добыв огонь, чем была очень довольна и горда. За всю свою жизнь ей, изнеженной, никогда ничего не приходилось делать по хозяйству. Так что даже такое маленькое достижение наполнило ее радостью.

Обед был незабываемым, прямо-таки историческим, эпохальным. Он ознаменовал становление первобытного человека, его выход из состояния дочеловеческого существования. Человек добыл огонь, сделал оружие, убил более сильного, чем он, зверя, первый раз в жизни ел приготовленную на огне пищу. И мне хотелось продолжить метафору чуть дальше и думать о помощнице во всех свершениях как о своей подруге. Я вздохнул, представив себе то счастье, которое мы могли бы испытать, если бы Дуара ответила на мою любовь.

— В чем дело? — осведомилась Дуара. — Почему ты вздыхаешь?

— Вздыхаю, потому что не настоящий первобытный человек, а лишь его слабое подобие.

— Почему ты хочешь быть первобытным человеком? — поинтересовалась она.

— Потому что первобытный человек не ограничен никакими дурацкими условностями. Если он хочет женщину, а она не хочет его, хватает ее за волосы и тащит на свое ложе. Все делается очень просто.

— Хорошо, что я не живу в то время, — заметила Дуара, — не хотела бы, чтобы меня тащили за волосы на ложе. Если кто-нибудь попытается это сделать, я убью его.

Прошло несколько дней скитаний по лесу. Мы безнадежно заблудились, и хотелось поскорее выбраться из мрачного леса. Он действовал на нервы. Мне удавалось убивать мелких животных при помощи лука и стрел, здесь было изобилие плодов и орехов, полно воды. Что касается еды, то мы жили как короли. Нам везло и еще в одном отношении: мы больше не сталкивались с крупными животными. К счастью, не встречались и хищники, обитающие на деревьях. В этом отношении нам тоже везло, поскольку в лесах Амтора много ужасных существ, охотящихся на деревьях.

Дуара, несмотря на все трудности и опасности, редко жаловалась. Она оставалась жизнерадостной, хотя было абсолютно ясно, что у нас нет никакой надежды найти далекий остров, где ее отец был джонгом. Но иногда она надолго замолкала. Я решил, что в такие моменты она грустила, однако со мной своими печалями не делилась. А мне так этого хотелось! Мы ведь делимся своими тревогами с теми, кого любим.

Как-то раз она внезапно присела и зарыдала. Я так удивился, что несколько минут стоял, уставясь на нее, прежде чем решился что-то сказать; правда, я не смог придумать ничего утешительного.

— Дуара, что ты? — крикнул я. — В чем дело? Ты больна?

Она потрясла головой и попыталась остановиться.

— Извини, — наконец, выговорила она. — Я не хотела… Я пыталась удержаться… Но этот лес! О, Карсон, он сведет меня с ума! Он преследует меня даже во сне, он бесконечен, тянется и тянется без конца — мрачный, отвратительный и полный ужасных опасностей. Там!.. — воскликнула она и махнула рукой, словно хотела рассеять неприятные видения. — Ладно, теперь все в порядке, больше не повторится. — Дуара улыбнулась сквозь слезы.

Я хотел обнять ее и успокоить. Как сильно мне хотелось это сделать! Но я только положил руку ей на плечо.

— Я понимаю, что ты чувствуешь. И испытываю то же самое уже давно. Жаль, что не умею плакать, мне было бы легче. Я борюсь, ругаясь втихомолку. Так не может продолжаться вечно, Дуара. Очень скоро все кончится. К тому же не забывай, что лес кормит нас, защищает и укрывает.