Игорь Денисенко - Завершение проекта Повелитель

Да. Матрац бы не помешал. Хоть поспал бы по человечески. И это не смотря, что находился в полусонном бредовом состоянии, уже бог знает сколько времени. Присев на скрипящий и полуразваленный стул в очередной раз тупо уставился на клавиатуру. ТО_,- отпечатали пальцы. Ну, конечно! Техническое обслуживание! – 3F – Почему 3F? Думать стало некогда. Машина встрепенулась как дикобраз встряхивающий иголками. Что-то защелкало. Пробежала волна по стойкам. Словно сверчки устроили перекличку. Решетка медленно поползла вверх. И лишь щель стала подходящей, как я всем телом нырнул под нее. Сказать бы прыгнул, но это было бы преувеличением. На самом деле я свалился со стула и покатился к щели. Все! Я выжил!

'… тридцать лет и три года томился под землей, в плену духов. Пока не отгадал все загадки. И не выдержал все испытания. Когда же освободился. То увидел, что земли его опустели. Дома черны. И его народа больше нет. Ибо пришли с Востока орды диких племен. И предали все огню и мечу '.Эпос каменного народа. Гл.11, абзац17.

Радости не было. Откуда ей взяться. Тайная дверь, поднимающийся к верху лестничный пролет, открывался только с той стороны, рычагом, замаскированным под перилами. Незадача. Ничего подходящего, чем ее уговорить открыться я не нашел. Ни тебе ломика, ни кирки, ни гранаты на худой конец, не было. Да и сил ломиком бетон долбить, тоже не было. Было жуткая усталость и желание лечь под лестницей и почить в бонзе или туне. Но я совершенно четко знал, что этот мой сон может стать очень долгим, а точнее последним. Ну не верил я в бессмертие дарованное растворами Мухи. Бессмертие Хаймовича допускал, а свое как-то не очень. Не может человек без воды и пищи жить. Практикой доказано.

Однажды в незапамятные времена шли мы как-то с Косым в районе вокзала и услышали чей-то стон. Сначала подходить не хотели. Вдруг это лихоманка? Была такая тварь, что стонами человеческими людей подзывала. А как подойдет кто, так она плюнет ядом в глаза, и пока ты в судорогах корчишься. Она подползет, воткнет жало, и личинок в тебя и отложит. Только повывелись лихоманки к тому времени. Тогда как раз торки развелись и что-то они не поделили с лихоманками. Так те и пропали. Подошли это мы с Косым так с опаской к подвалу разрушенного дома и видим ноги торчат. Человек значит. А привалило его козырьком бетонным, что над входом располагался. Козырек мы подняли, и бедолагу вытащили. Он в бреду метался, говорил, не пойми что. О каких-то ордах несметных и погибели всем сулил. Дали мы ему воды попить. Заткнул ему рот Косой своей фляжкой с водой. Тот аж, зачмокал от удовольствия, словно к груди материнской присосался. А как прочухался чуток, я ему кусок вяленого мяса сунул. Сгрыз он его махом. Тут ему трындец и пришел. За живот схватился, скрючился весь, посинел лицом и помер. Хаймович потом мне объяснил, что нельзя человеку после долгого голода есть много. Кишки у него рвутся с непривычки. Плохо, наверное, когда кишки рвутся, но когда кишка за кишкой гоняется и в прятки играет веселья мало. Я с удовольствием бы и мышь проглотил, лишь бы эти прятки прекратить. Но мышей не попадалось. Они конечно были. Какой подвал без крыс и мышей? Но на пути моем или не попадались, или загодя прятались. Хорошо быть кисою, хорошо собакою…

Эх! Или хотя бы медведем перекинуться и поднять эту лестницу, что грозит стать моей надгробной плитой? Прав был Хаймович, способности тренировать надо, чтобы уметь ими воспользоваться всегда, при первой необходимости. Только вот беда проявлялись они не тогда, когда опасность грозила не лично мне, а моим близким и лишь в том случае, если сил моих человеческих не хватало, и выхода другого не было. Я усмехнулся. А вернее улыбка разодрала мне рот, давая понять, что щеки мои впали и весь я пересох, как невыделанная заячья шкура на ветру. Что малейшее движение может порвать кожу.

– Эй! – попытался крикнуть я, чтоб услышали наверху. Пришли на помощь и под моим чутким руководством выпустили меня. Но крика не получилось. Голоса не было.

– Ш-ш-ш, – зашипела пересохшая гортань. Стук же палкой по бетону получился вялым и невыразительным, словно ленивый пацан пытается разбудить соседей через стенку, но ему неохота и стучит он для очистки совести. Чтобы честно сказать при случае, я вас будил, а вы не слышали. И пожать плечами.

Быт определяет сознание, а голод подсознание. Притомившись от бессмысленного постукивания палкой по лестнице, уснул. Пришел я в себя в очередной раз, когда учуял мясо. Пахло определенно крысой. И все моё существо потянулось за ней. Потекло по изгибам и поворотам извилистого и тесного коридора. Следовал за этой мягкой, но такой упругой и сочной тварью, созданной лишь для утоления моего голода. Но она ускользала все дальше и дальше. Видимо я двигался недостаточно бесшумно, или она так же чуяла меня как я её? Я слышал торопливый стук ее коготков по земле, обонял её запах. Почти видел эту темно-коричневую шерстку с приглаженными и оттого аппетитными волосками. Представлял как гладко она скользнет мне в горло…Но крыса убегала все выше и выше. Её длинный хвост уже щекотал мне ноздри, когда я не в силах сдержаться клацнул зубами. Ловя это кусочек мяса. И вдохнул полной грудью горячий летний воздух с запахом утомленной на солнце полыни. Солнце ударило меня по глазам. И от этой пощечины я пришел в себя. Крыса, прощально пискнув, промчалась вдоль выщербленной кирпичной стены.

Я стоял возле двух этажного здания КП. Тишина неприятно резанула слух. Хотя тихо не было. Все вокруг кипело жизнью. Жужжали мухи, пиликали в траве кузнечики. Проносились стайки заполошных воробьев. Где-то на крыше трещала сорока. Только ни единого звука человеческого присутствия. Где все? Оглянувшись, я приметил в траве крысиную нору. И ещё…Я был как всегда голый. Как всегда, после очередного превращения в животное. И кем я интересно был в этот раз? Если пролез по крысиной норе? Решение лежит на поверхности – доверился своим инстинктам. И теперь я сам на поверхности. Внимание мое привлекла лужа. Теплая отстоявшаяся вода в ней показалась самой вкусной на свете. Однако, пора было приходить в себя и подыскать чего поесть и во что одеться.

– Хаймович! Роза! Шустрый! Косой! Луиза! Вы где! Звуки голоса эхом разнеслись по пустому зданию. Застекленные окна второго этажа оказались разбиты. А в оконной раме засела стрела. Наконечник кованный, четырехгранный, оперенье примотано обыкновенными нитками и залито воском. Оно и понятно, чтоб не растрепались нитки и от влаги защищает. Жидкий скарб, что был собран в комнатах, раскидан и перевернут. Здесь явно кто-то похозяйничал. Оцинкованное ржавое корытце, в котором Луиза купала своего Максимку, лежало поперек прохода в комнату. В углу груда рваных матрацев. Два темных пятна на полу. С замиранием сердца я припал к полу. Понюхал и лизнул пятна. Кровь. Старая, засохшая кровь. Трупов нет, что обнадеживало. И вещей наших нет никаких. Значит ушли. Или их увели? Если это местные охотники, то…Мне на миг стало плохо. Перед глазами поплыли красные круги. Я их найду! Обязательно найду! Только бы они были живы!