Денис Украинский - Однажды все закончилось

Людоеды скрылись за забором, ограждающим строительную площадку, а я, стоя посреди пустой проезжей части, в нерешительности огляделся по сторонам. Времени на раздумье и планирование не было. Неизвестно какие планы они вынашивали в отношении Алены. Ждать помощи не приходилось. С грустью, глядя на знак говорящий о том, что до Москвы тысяча пятьсот километров, указывающий в сторону выезда из этого ада, я пошел по направлению к стройке.

Можно было отправиться вслед за укатившей без нас маршруткой, надеясь выбраться из города не пожеванным и здоровым, но я чувствовал свою ответственность за судьбу Алены. Не знаю почему. Не уверен, что стал бы предпринимать подобные действия в отношении Маши, если бы она осталась с нами и оказалась на месте моей одноклассницы. Просто посчитал бы, что для жены все закончилось, и отправился своей дорогой. Возможно, все это нашептывала мне обида на мою супругу, за неверие в мою способность ее защитить, за то, что бросила и укатила неизвестно с кем. Шепот этой обиды был таким четким и злобным, что я всем своим существом решил, что сделал бы именно так.

Ужасаясь расхождения своих мыслей с теми идеалами, о которых с самого детства говорили мне «правильные» книги и фильмы, я подкрался к забору и посмотрел на стройплощадку, через промежуток между огораживающими ее досками. Там, людоед, заявивший свои безраздельные права на Алену, затолкал девушку в единственный незакрытый дверной проем, строящегося здания, и начал отгонять всех остальных от входа.

Окна первых двух этажей комплекса закрывали сваренные из арматуры решетки. Эти меры применялись для того, чтобы в поздние часы и выходные внутрь не проникали лица имеющее намерение похитить принадлежавшую строительной компании собственность. Входы в здание так же закрывали решетки, место которых, впоследствии, должны были занять двери. Везде висели замки, и только один вход по какой-то причине оказался незапертым.

Оставив не дающие результата попытки проникнуть внутрь, людоеды вняли рычанию и тумакам своего агрессивно настойчивого собрата. Выражая свое недовольство всевозможными гортанными звуками, они разошлись по вагончикам, предназначенным для бытовых нужд строителей. Но разошлись не все. Двое самых недовольных отошли на десяток шагов и сели на землю, внимательно переводя взгляды с входа, на охраняющего его людоеда.

Видя такое положение дел, людоед остался на своем посту, усевшись на бетонные ступеньки перед решетчатой дверью. Присев, на корточки, облокотившись на забор, я принялся выжидать подходящего момента, чтобы попасть внутрь и найти Алену. Шансов обезвредить троих людоедов так, чтобы не потревожить всех остальных не было. Да и в своих стрелковых способностях, я сильно сомневался.

Время не стояло на месте. Спустя пару часов солнце пошло на убыль, но продолжало припекать макушку. Приходилось менять положение тела, чтобы ноги не затекли и озираться по сторонам, чтобы не упустить момент появления враждебно настроенных существ любого вида. Людоеды так же сидели на своих местах, не отлучаясь ни на минуту. Все что мне оставалось так это терпеливо ждать. Ждать у моря погоды, как говориться.

К пяти часам вечера море все же смилостивилось и погода начала меняться. Подул сильный ветер, принеся с собой серые тучи. Вдалеке небо почернело и начало озаряться грозовыми вспышками. Раскаты грома еще не доносились до ушей, но сомнений не было, гроза приближается. Глядя на надвигающиеся тучи двое людоедов, пытавшихся «пересидеть» жадного до добычи собрата, медленно поднялись со своих мест и недовольно мыча, скрылись в вагончиках. Однако людоед, сидевший на бетонных ступеньках перед дверью, не спешил покидать своего поста.

Когда наручные часы показали начало восьмого, над стройкой сверкнула первая молния, а через пару секунд с треском прозвучал раскат грома. Большими каплями начал падать дождь. Вопреки всем правилам безопасности, деревянного навеса, который должен защищать головы прохожих, над забором не оказалось. Дождь был холодным и неприятным. Даже людоед, сидевший под бетонным козырьком, поежился и тоскливо посмотрел на бытовые вагончики.

Вокруг потемнело, а дождь превратился в ливень. Спустя десять минут проведенных под потоками холодной воды, мне начало казаться, что время сначала замедлилось, а потом и вовсе перестало существовать. Остались только вода, льющаяся с неба и холод, постепенно окутывающий все тело.

Дождь шел почти полтора часа и похоже, что прекращаться не собирался. Промокший и замерший, я почувствовал, что руки немеют, а ноги начинает скручивать судорога. Я понял, что еще немного и мышцы окоченеют до такой степени, что я вообще не смогу двигаться. Надо было срочно что-то предпринимать. Людоед не покидал своего поста и не спешил распорядиться добычей по своему усмотрению. Что творилось в его воспаленном мозгу, мне оставалось только догадываться.

Подобравшись к двери в заборе, я решил, дождаться очередного раската грома, чтобы застрелить людоеда и пробраться внутрь здания. Насчет того, что сразу в него попаду — я сомневался, но попробовать стоило. Как назло дождь начал мельчать, а молния так ни разу и не сверкнула, но все же судьба предоставила мне случай, не особо шумя, попасть в жилой комплекс.

Людоед, стороживший вход поднялся и пошел по направлению к отхожему месту, в виде небольшого деревянного домика, который находился напротив угла строящегося здания. Лишенный памяти и адекватности поведения, он не забыл, куда следует идти в случае природной необходимости. Эта привычка настолько сильно отложилась в мозгу, что никакие вирусы и воспаления мозга не могли на нее повлиять.

Только я собрался порадоваться счастливому случаю, как тихонько приоткрылись двери одного из вагончиков и из него выскочили те двое, которые еще совсем недавно терпеливо сидели возле входа. На обоих были надеты черные, с оранжевыми вставками куртки электромонтажников. Они так и не оставили своих намерений. Один за другим людоеды пробежали расстояние от бытовки до входа в здание и скрылись внутри. Я кинулся следом.

Войдя внутрь, я осмотрелся. Налево и направо уходили два коридора. Тот, что уходил влево был широким, а правый в два раза уже. И оба окутала темнота. Прямо передо мной начиналась широкая, ведущая на верхние этажи лестница. Здесь было темно, сыро и неуютно. Ко всему этому дискомфорту добавлялись опасения, что в любую секунду из этой темноты на меня может кинуться людоед. И этот страх, который как мне казалось, был оставлен в детстве, с новой силой овладел всем моим существом. Я замер на месте, боясь пошевелиться.

Глаза постепенно начали привыкать к темноте. Сделав неосторожный шаг влево, я наткнулся на железную бадью, в которой давно уже застыл цементный раствор. Больно ударившись голенью, еле удержался от того, чтобы вслух, в нецензурной форме выразить свое мнение по поводу того, что на этот свет родился человек, который поставил на проходе этот предмет, замешал в нем раствор, и исчез в неизвестном направлении.