Дмитрий Братусь - Пояс черны

«Так, засветилась, — подумала Люка, отдавая идентификационную карту».

— Зачем нарушаешь? А если бы мотоциклист между рядов ехал?

— Я в школу опаздываю, — жалобно произнесла Люка.

— Так ты уже опоздала. Что ты здесь-то делаешь в такую рань?

— Я?.. У нас митинг был, на площади.

— Митинг на площади?.. Это тот, что националисты проводят?

— Ну, да…

— Не ходила бы ты на эти митинги, — сказал полицейский возмущенно. — Училась бы лучше. На… — Он протянул Люке паспорт. — Не буду тебя пока штрафовать.

— Спасибо.

— Иди, иди в школу. Будь осторожней.

Почти бегом Люка поспешила к метро.

«Ничего, что засветилась, — думала Люка по дороге домой. — Они же ведь ищут девушку в серой куртке и в белом шарфике. Видеть меня никто не видел. Только Ильга… Если ее взяли, она может меня сдать, но она не сдаст. Бедная Ильга…»

Люка вбежала домой, не раздеваясь, села в коридоре на пол и уставилась в стену. Она все еще обдумывала, правильно ли то, что она вернулась домой, и сколько времени у нее есть до того, как полиция придет искать ее по этому адресу.

— Что с тобой? — спросил Зэн.

— Я убила полицейского, — резко ответила Люка, глядя в одну точку.

— То есть как?

— Вот так! Мне нужно скрыться.

— Где и когда ты это сделала?

— В центре, у площади Империи, приблизительно час назад.

— Как? Зачем? При каких обстоятельствах?

— В переулке ножом. Самооборона. Разве это важно?

— Неважно. Тебе не надо было приходить домой. Тебя видели?

— Нет.

— Точно?

— Не знаю. Они не должны меня быстро найти, но у меня мало времени. Ты же знаешь, что делать в таких случаях.

— Понятно. Не раздевайся. Жди здесь.

Зэн вышел из коридора. Через несколько минут он вернулся с листком бумаги, на котором был написан адрес дома неподалеку, номер подъезда и еще какие-то цифры.

— Это адрес, подъезд, код подъезда и код подвала. Спрячешься там, и вечером или ночью тебя заберут.

— Поздно, — сказала Люка. — Они уже здесь.

— Кто?

— Полицейские. Я чувствую.

Через несколько секунд в дверь позвонили.

— Откройте, полиция! — раздалось за дверью.

— Все. Не успели, — произнес Зэн.

Полицейский начал колотить в дверь.

— Откройте! — кричал он. — Иначе будем ломать дверь!

— Прячься в антресоль, — сказал Зэн шепотом.

Антресоль располагалась над вмонтированным в стену шкафом в прихожей и была такого размера, что лишь такая миниатюрная девушка как Люка могла в ней поместиться.

Зэн открыл дверь и увидел направленное в лицо дуло пистолета. Полицейский развернул Зэна к стене и начал обыскивать.

— Ты — в кухню, ты — в зал, — раздавал приказы офицер. Полицейские были специально экипированы и действовали так, как будто штурмовали квартиру полную вооруженных преступников.

— Где она? — спросил офицер у Зэна.

— Кто — «она»?

— Люка Гун.

— Она в школе, — невозмутимо ответил Зэн.

— А у нас есть информация, что она час назад была в центре.

— Это какая-то ошибка. Она в школе, в двух кварталах отсюда.

— Все чисто, — раздалось с кухни.

— У меня тоже, — сказал полицейский из зала.

— Балкон проверил? — спросил офицер.

— Так точно.

— Могу я узнать, по какому поводу вы разыскиваете мою дочь?

— По тому поводу, что она убила полицейского!

— Вы считаете, что полицейского способна убить пятнадцатилетняя девочка?

— У нас есть запись, — кричал офицер, — на которой эта пятнадцатилетняя девочка избивает четырех бугаев! И на теле убитого были следы избиения! И ножи она метает лучше любого наемника! Вы плохо знаете свою дочь. В машину его!

Зэна увели.

— Вурс! — позвал офицер одного из полицейских. — Значит так. Похоже, ее действительно нет, но она может здесь появиться. Поэтому, остаешься здесь до вечера. Вечером я пришлю смену.

— Так точно, — ответил Вурс.

Люка осталась с полицейским один на один. Тут же в ее голове родилось с десяток планов того, как можно обезвредить полицейского, но все они оборачивались для него либо смертью, либо телесными повреждениями, и потому все они были не допустимы. То, что Люка находилась в квартире и скрывалась от полиции, будет означать виновность ее отца в укрывательстве. Ей, во что бы то ни стало, нужно было покинуть квартиру незаметно — так, чтобы не было доказательств ее присутствия. Ей на ум пришел лишь один способ сделать это. Люка владела колдовством усыпления, при помощи которого могла погрузить человека в глубокий сон. Проблема была лишь в том, что колдовство это было светлым. Чтобы оно удалось, Люке надо было проникнуться любовью к этому полицейскому, как если бы он был ей близким человеком, но помня то, что происходило на площади, и то, что произошло с ней в том переулке, она не могла испытывать к нему ничего кроме ненависти. Злоба разгоралась в Люке от одного лишь осознания того, что живое существо, находившееся сейчас в поле ее магии, было галеонским полицейским мужского пола. Люку хотя и учили подчинять свои эмоции, учили заставлять себя любить и ненавидеть, однако не всегда это было возможно, и ни один маг не волен был выбирать какое колдовство — темное или светлое — способен он использовать против того или иного человека.

Погруженная в глубокую медитацию, Люка сидела неподвижно в полной тишине, и два голоса спорили в ней.

— Не морочь себе голову, — говорил голос ее матери. — Убей его аккуратно, но обставь все так, как будто ты вошла в квартиру, вы внезапно столкнулись, и тебе пришлось убить его. Тогда Зэна не смогут обвинить в укрывательстве. Тебе — одним трупом больше, одним меньше, а отца все равно наши отмажут.

— Ты не должна убивать его, — говорил голос отца. — Не ради меня, но ради всех пришельцев, подумай, кем будут считать нас галеонцы?

— Теми же, кем и сейчас считают.

— Если ты убьешь его, как мы убедим их в том, что мы не враги? Как мы дальше с ними будем жить на одной планете?

— Так же, как живут другие народы, веками убивавшие друг друга. Мы здесь делаем важное дело, и не всегда получается чисто. Лес рубят — щепки летят.

— Галеонцы ненавидят нас потому, что боятся. Значит, правильно они нас боятся?

— Пусть боятся. Когда мы придем, они исчезнут!

— Но они такие же люди, как и мы. Они ничем от нас не отличаются, кроме того, что воспитаны другой культурой. Они заблудшие, и мы здесь для того, чтобы научить их тому, что знаем сами.

— Но они не будут учиться.

— Не будут потому, что видят в нас врагов. Галеонское государство всегда строилось на лжи, насилии и корысти. Родившиеся здесь не имели другого выбора, кроме как приспособиться к законам установленным их предками, они не виноваты в том, что выживая здесь, перестали доверять людям. Прости их, как я прощал тебя, когда ты мне грубила, как прощал тебя Лей, так и ты их прости, потому что не виноваты они в том, что творят.