Алексей Фомичев - Предел невозможного

«И тон армейский, — мелькнула у меня мысль. — Явно раньше тянул лямку. Или просто привык за последние годы?..»

Через минуту все разошлись. Голыбин проводил их до дверей, махнул мне, мол, еще немного, и подошел к секретарше. Выяснить, кто и по какому поводу ему звонил. Пока они разговаривали, я про себя прикидывал, когда все-таки пойдет колонна до Уштобера и успею ли приехать обратно до обеда. Если к десяти часам не выедем, то вряд ли…

От размышлений оторвал голос начальника.

— Извини, что заставил ждать. Сам видишь — сколько проблем.

Голыбин жестом подозвал меня к столу. Сам встал рядом, упер руки в край столешницы и несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями. Потом сказал:

— В Уштобер не поедешь. Колонна уже ушла.

— Кто повел?

— Петр. Леонид днем поведет вторую. У тебя другая за дача. Посложнее…

Он глянул на меня снизу вверх, как-то виновато вздохнул и пояснил:

— О выезде отряда самообороны в Илидом слышал?

— Да.

— Ты там был, дорогу знаешь. Я хочу послать проводником тебя. Не против?

Я пожал плечами — мне без разницы. Правда, это дальше, чем Уштобер, и к обеду точно не успею, но это не смертельно.

— Прости, что так внезапно. И что вообще тебя гоняю. Но больше просто некого. Петр и Леня заняты, два новых сотрудника только вчера приехали, обстановки не знают. А отпускать отряд один нельзя. Слышал, что он собой представляет?!

Не только слышал, но понял. Вольнонаемные бойцы. Крайние возрастные границы, отсутствие всякого опыта, подготовка не дотягивает даже до начальной. В Германии их называли фольксштурм. И их бросают на границу с каганатом! Пусть граница условна, пусть передовые части противника километрах в пятнадцати эт Илидома, но ведь это все равно граница! Совсем оскудели резервы республики, если она вынуждена отправлять на передовую таких солдат.

Разумеется, эти мысли я держал при себе. В ответ только кивнул.

— Проводишь их до Илидома. Там останется половина отряда. Вторая поедет в Стиханск. Ты ведь и там был?

— Был.

— Надо довести, показать место. А потом сразу обратно. Сделаешь?

— Сделаю.

— Смотри. Вот ваш маршрут. От Ступицино повернете налево, на грунтовую дорогу. По сравнению со старым шоссе она в более-менее нормальном состоянии. И напрямик к Илидому. Оттуда — в Стиханск.

Его палец провел короткую линию по карте. Я проследил за движением пальца. Перевел взгляд на карту. Это был интересный документ.

Масштаб: сантиметр — десять километров. Ломаная линия будущего строительства, разноцветные метки — участки разрушенной железной дороги и линии электропередач, будущие опорные пункты, не построенные еще склады и перроны… Тонкой пунктирной линией обозначена граница владений республики. Небольшие красные точки с надписями — посты на дорогах, заслоны, передовые позиции. Отдельно выделены не подконтрольные никому зоны, районы возможной дислокации вражеских отрядов.

Очень ценная, надо сказать, карта. Я успел скопировать ее и теперь внимательно следил за любыми изменениями. Голыбин — ответственный работник высокого уровня, у него всегда свежая информация и из центра, и от военных, и от службы безопасности. Так что у меня не начальник, а просто кладезь данных.

— Все ясно?

— Да. Когда выезжать?

— По готовности отряда. Я позвоню в штаб батальона, выясню, когда посылать машины. Выделим три «кунгура». Встретишь их здесь. Извини, но придется подождать. Думаю, не меньше двух часов.

«Три как минимум, — внес я коррективу. — А то и все пять».

— Подождем. Перекушу пока, мотоцикл проверю…

— Вот-вот. Поешь…

Голыбин опять взглянул на меня, и опять в его взгляде было что-то такое… извиняющееся.

— Ваша «левая» подработка скоро закончится. С сегодняшнего дня две строительные бригады начнут идти навстречу друг другу. Как только первый кусок восстановят и построят опорный пункт возле Уштобера — вы начнете возить грузы.

Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент зазвонил телефон. Секретарша взяла трубку и почти сразу передала ее Голыбину.

— Да? — повысил голос тот. — Слушаю… Как? Повторите, не понял?

В его голосе прорезалась тревога.

— Когда? Так, понял! Помощь вызвали?.. Потери есть? Спрашиваю, потери есть?.. Так уточните! И доложите мне сразу! Буду ждать! Все.

Голыбин бросил трубку, раздраженно хлопнул ладонью по столу и выругался:

— Вот черт!

Поймал мой вопросительный взгляд и сказал:

— Обстреляли Лотургин! Армейский пост. Кажется, есть раненые…

Голыбин покрутил головой, потом приказал секретарше:

— Соедини меня с комендантом.

Та начала накручивать диск телефона. Голыбин подошел ко мне.

— Иди. Как только отряд будет готов, я сообщу. Далеко не уходи.

— Ясно…

Я уже подходил к двери, когда секретарша протянула начальнику трубку и пояснила:

— Комендант.

Пошла вторая неделя с того момента, как я приступил к работе в Самаке. Точнее — приступил к работе по прикрытию своей настоящей работы. И пока это самое прикрытие отнимает столько сил и времени, что о главном деле и вспомнить некогда.

Практически каждый день выезд в область. Осмотр железных и автомобильных дорог, оборудования и техники (вернее, их остатков), осмотр населенных пунктов, приблизительный подсчет объема работ, и снова — выезд, осмотр, оценка… Десятки километров в седле мотоцикла, паршивые дороги и постоянный риск налететь на шальную группу бандитов или диверсантов каганата. Интересное я себе место нашел!..

Впрочем, был во всем этом один существенный плюс. Такая должность позволила мне получить доступ к практически неограниченной информации. И по республике, и по Самаку, и по другим вопросам. Карта на столе Голыбина — далеко не все, что я смог увидеть. А совещание в его кабинете — не все, что я смог услышать.

Правда, полученные данные пока не очень-то помогли продвинуться в главном направлении. Но тут уж ничего не поделать. Надо ждать. Надеюсь, недолго.

Машины с бойцами отряда самообороны прибыли к управлению ближе к двенадцати. Два армейских грузовика среднего класса, часть кузова скрыта тентом, вдоль бортов мешки с песком, стекла в кабинах частично закрыты стальным щитками.

Командир отряда — внушительного вида сержант, выправка которого выдавала в нем старого служаку, — вылез из кабины первого «кунгура», поправил висевший на плече штурмовой карабин и подошел ко мне.

— Проводник — ты? — пробасил он.

— Да.

Сержант протянул руку и представился.

— Сержант Басов.

— Артур Томилин.

Сержант смерил меня цепким взглядом, отметил карабин за спиной, сумки с запасными магазинами и гранатами на груди.

— Служил?

Он не спросил, воевал ли, видимо, эти два слова для него были синонимами.