Алексей Фомичев - Меньшее зло

Чтобы потом, в нужный момент одним ударом уничтожить колонию Равитана и захватить планету целиком. Богатую хорошую удобную планету. И весь этот мир. Где, оказывается, существует еще одна планета, на которой существовала жизнь.

Почувствовав некоторое облегчение, Хварроу вылез из ванны, обтерся полотенцем и накинул халат. Машинально бросил взгляд в угол комнаты, где стоял выравниватель, и покачал головой, видя, что индикатор сменил цвет с зеленого на красный. Опять аккумулятор сел. Надо ставить новый. А старый, вернее — старые, отправлять на Датлай.

Дорого обходится маскировка от сканирующей аппаратуры противника. Хорошо хоть прятать надо не всех разведчиков, а только двоих. Тех, кто постоянно был в резиденции.

– Они должны прибыть через два часа, — докладывал Хварроу его помощник Дариель Шован. — Сразу две группы. Одна здесь, в Францискании. Другая в Саксонии.

– Помню. Транспорт готов?

– Да. Пять крытых повозок. Должно хватить.

– Хватит, — согласился Хварроу. — У них с собой аппаратура. Будут организовывать космический «контур».

– Новая пересылка на Миренаду?

– Да. Надо закончить переброску сил, ТысячникЭблау бомбардирует центр депешами и просит ускорить пересылку. Равитан перешел к активным действиям.

– А тысячник не преувеличивает? Равитан не может серьезно усилить свою группировку, у них же прервана связь с Арнией.

Хварроу взглянул на помощника. Шован, как и он сам, происходил из древнего знатного рода и, как каждый, в чьих жилах текла благородная кровь, был высок ростом, строен, худощав и бледен лицом. Молодой разведчик, только недавно получивший первое звание — секретен, — имел пока недостаточный опыт работы. Что, впрочем, с лихвой окупал старанием и прилежанием. Он был умен, эрудирован, отлично образован и горел желанием выполнить любое задание.

Однако, как и все молодые отпрыски родов, чья история насчитывает больше двух тысяч лет, несколько заносчив и высокомерен. Тысячник Эблау — потомственный дворянин — имел чуть меньше поколений знатных предков, и Шован позволял себе неосторожные высказывания в его адрес.

Сам Хварроу, носивший титул дот-хан (старший сын ханского рода), ко всем геральдическим регалиям относился не так трепетно. Проработав в Коллегии пятнадцать лет, он понял — человека лучше всего судить по его делам, а не по количеству бюстов в галерее предков.

Нередко бывало, что простолюдин, достигший определенного положения благодаря только своей настойчивости и уму, выполнял работу лучше, чем отпрыск знатнейшего рода. И чем дальше, тем больше таких примеров видел Хварроу.

Но говорить об этом помощнику он, конечно, не стал. Возможно, со временем тот сам поймет простую истину.

Вместо этого он приказал выслать к месту перехода все подводы под надежной охраной и, как только группы перейдут, связаться с ними.

Устраивать «окно» в своем доме Хварроу не стал. Всегда есть опасность, что враг сможет обнаружить место и нагрянуть сюда большими силами. Пока что Логошет под контролем Равитана, и следует соблюдать особую осторожность.

– Мне ехать с обозом? — спросил Шован.

– Не стоит. Мы достаточно платим наемникам и давно уже прикормили их. Они сделают все как надо. Лучше подготовим встречу здесь. Не исключено, что пожалует начальство.

– Да, конечно, — склонил голову Шован. — Я отдам приказ и прослежу.

– Отлично, — милостиво кивнул Хварроу и едва заметно улыбнулся.

... Бона Толик предлагал бросить в ближайшие кусты, тем самым освободив себя от лишней обузы.

– Раз оставили его в живых, давай сбросим и дело с концом.

– Нет, — не согласился Сергей — Пока он с нами. Найдут его датлайцы в таком состоянии, мигом сообразят, что он накачан препаратами.

– Не найдут.

– Могут. Мы сейчас должны учитывать любые, даже самые невероятные вещи.

Толик недовольно фыркнул, тряхнул едва стоявшего на ногах Бона и плюнул тому под ноги.

Их источник информации сейчас пребывал не в лучшей форме. После форсированного допроса, где ему пересчитали каждую извилину мозга и сверх всякой меры накачали лекарствами, по-хорошему надо бы отдохнуть сутки-другие. Так советовал Новистра.

Но Сергей решил иначе. Он попросил вколоть ему что-нибудь, напрочь отбивающее память. Чтобы Бон забыл все события последних суток.

– И тогда голова не будет болеть за него. Сколько химия держится в теле?

– День-два, — ответил Новистра. — Это если не применять специальных препаратов, ускоряющих их распад.

– Применяйте, — кивнул Сергей. — Нам нужен совершенно чистый еубъект. Чтобы никаких следов воздействия.

И Новистра к прежнему набору препаратов добавил еще несколько. После чего Бон стал как выжатая тряпка. Перед самым переходом его слегка приободрили витаминами, чтобы он хоть мог стоять на ногах.

И все равно Толик вынужден был поддерживать его за плечо. Получивший невероятную дозу препаратов разного, иногда взаимоисключающего назначения абориген потерял способность соображать, говорить, слышать, видеть. И нормально ходить.

– В первое попавшееся заведение, — скомандовал Сергей. — Раз все же полностью не смогли исключить лекарства — спрячем. Снимаем комнату, его на койку, пусть дрыхнет. А сами проведем разведку. Что дальше — решим.

– Тогда я его лучше понесу, — предложил Толик. — Он легкий. А тащить его за собой — морока.

– Все решат, что несем пьяницу.

– Что все решат — мне по барабану.

С городом пришлось знакомиться заново. При свете дня. Впрочем, для того, кто видел один город европейского стиля образца пятнадцатого — семнадцатого веков, остальные может и не смотреть. Не считая некоторых архитектурных отличий и достопримечательностей, они построены как под копирку.

Узкие улочки, под ногами земля, песок, брусчатка или доски. Более-менее широкие дороги в центре. Тут же в центре — дворцы дворян, городская управа, церковь или что-то ее заменяющее. Сами дома из камня или бревен. Отгорожены высокими стенами и заборами. Окна узкие, двойного назначения — источник естественного освещения и бойница в одном флаконе. Этажей — максимум четыре.

Мастерские, торговые ряды, увеселительные заведения, постоялые дворы раскиданы по разным местам.

Народу днем, конечно, больше, чем ночью. Спешат по своим делам простые люди, у них полно забот. Бегает возле домов ребятня. Идут, а чаще едут верхом дворяне. Их немного и появление каждого привлекает внимание.

У своих лавок стоят торговцы, зазывают народ. Кто-то идет в храм. У высоких двойных дверей стоит священник. Наряд похож на наряд католического патера, только вместо креста на груди нечто полукруглое, с узором в центре. Такой же знак и на шпиле церкви.

Вопреки первоначальному намерению, останавливаться в первом попавшемся заведении не стали. Прошли три или четыре улицы и свернули к постоялому двору с огромной вывеской на входе. Надпись гласила: «Богатый стол и мягкая постель». Неплохой образчик средневековой рекламы. Коротко и по сути.