Алексей Фомичев - За гранью восприятия

– С таким же финалом? – пошутил я.

– Тьфу-тьфу! Не каркай.

Разгонов ездил на трехлетнем темно-синем «опеле». Машина рабочая, сильная и видная. Отлично подходит к разъездной жизни. Да и стоит недорого. По меркам далеко не бедного майора.

– Слушай, забыл спросить, как там эти… в реанимации? Живы?..

– А? – Разгонов завел машину и медленно выехал со стоянки. – Вспомнил, супермен, о потерпевших!

– Ну, потерпевший – это я. А они – подозреваемые. Хотя посочувствовать им можно.

– Можно. Один, которому ты детородные органы отрихтовал, пришел в себя и вроде как пошел на поправку. Правда, когда он вновь сможет использовать их по прямому назначению и сможет ли вообще – вопрос. Второй тоже в сознании, двигаться начнет не скоро. Шейные позвонки смещены, обширная гематома мышц и связок шеи. Плюс сотрясение мозга.

Я молчал – сочувствия не испытывал, а злорадствовать глупо. И подло. Получили свое, и хватит. Дальше суд накажет. Если, конечно, до него дойдет…

– А ты, Артур, вообще… Терминатор! – Олег бросил на меня насмешливый взгляд с примесью уважения и удивления. – И раньше вроде слабаком не был, но сейчас вообще – супермен. С одного удара человека на тот свет отправил. Что, удержаться не смог?

– Не смог, – нехотя буркнул я. – Да и не пытался…

Олег опять покосился на меня и промолчал.

… А сдержать себя я и правда не мог. После всего пережитого, после того, как Ворота и Периметр облучили меня какой-то дрянью, в экстремальных ситуациях начинаю работать изо всех сил, даже не пытаясь остановить или дозировать удары.

Когда на кону стоит твоя жизнь, думать о том, как бы не покалечить противника, – значит дать ему шанс завалить тебя. А если их несколько? А если они вооружены? Сколько раз в Аберене и Ругии только реакция и наработанные до предела навыки спасали меня от неминуемой смерти! Сколько раз жизнь висела на волоске и отсутствие мыслей типа «а как бы не покалечить, как бы не убить, не обидеть хорошего человека?» позволяло выйти победителем из схваток!

Первым я сам никогда никого пальцем не тронул. Даже голос не повысил. Потому что знаю – чужая жизнь и интересы неприкосновенны. Но если кто-то посмеет, попробует напасть на меня, угрожать действием здоровью и жизни… Отвечаю во всю силу, невзирая на лица. Потому что спасаю себя, защищаю свои интересы.

Кто-то считает, что это слишком? Что так нельзя? Что надо давать шанс противнику вроде как одуматься, отступить… Что ж, пусть хоть разок переживет настоящий бой или хотя бы уличную поножовщину. Пусть ощутит тот букет чувств, что охватывает человека, когда он слышит свист пуль у головы или клинка у горла, вдохнет запах пороха и крови, услышит крик умирающего, увидит развороченное нутро, раздробленные кости, вываленные из живота кишки…

А потом пусть повторит свои притязания. Если не спятит предварительно… Грубо и жестоко? Се ля ви, такова жизнь. Именно такова! Кто не верит – пора снять розовые очки.

… До кладбища минут двадцать пять пути. Почти всю дорогу Олег посвящал меня в подробности дела об убийстве Жоры, иногда перескакивая на мой случай и рассказывая детали своего разговора в прокуратуре и УСБ.

Я слушал, изредка задавая вопросы и попутно представляя реакцию парней, когда они узнают о событиях последних дней. Мало пришельцев, так еще милиция наехала. Полный набор!..

– Приехали, – подал голос Олег, снижая скорость и сворачивая на грунтовую дорогу, ведущую к кладбищу.

Неподалеку от ворот кладбища стояло десятка полтора легковых машин, три автобуса и грузовая машина. Похоронная процессия уже прибыла.

… Огромный памятник из черного мрамора, большая фотография в виде голограммы, две строчки чуть ниже – сентенция какого-то философа, еще ниже даты рождения и смерти. И венки, венки, венки… И цветы. Живые.

Человек пятнадцать родственников, десяток сотрудников фирмы, знакомые, друзья… Да, еще священник с помощником. Звучный голос молитвы, всхлипывания и рыдания родни, красные глаза девочек-сотрудниц, суровые лица друзей и знакомых…

Эх, Жора!.. Стоило ли так надрываться, зарабатывая деньги и транжиря их направо и налево, на тех же девочек, что сейчас утирают накрахмаленными платками мокрые щеки, стоило сжигать нервы и наживать врагов, если все заканчивается так… непередаваемо глупо и тоскливо?! Всех денег не заработать, всех баб в кровать не затащить, так надо ли тратить жизнь только на это?

На душе было пакостно и гадко. Смерть человека всегда наводняет душу грустью и печалью. Я наблюдал за тем, как читал молитву поп, как говорил один из компаньонов Чижмина, как выступал Корешков (именно выступал, словно на партсобрании) и вспоминал Жорку. Веселого, задумчивого, энергичного, злого, пьяного… Всякого.

Пусть тебе будет земля пухом, Жора! И пусть никто никогда не скажет о тебе дурного слова! Честно говоря, ты этого не заслужил.

Я так и не подошел к могиле, когда двое кладбищенских рабочих начали забрасывать ее землей. Стоял в отдалении, молча прощаясь с Жорой, смотрел на людей, видел выражение их глаз, видел слезы и боль. Видел сытую рожу Корешкова, на которой не было ничего, кроме притворной скорби и затаенной радости. И все больше понимал – это его рук дело. Он либо организовал, либо участвовал в организации убийства. Он, сука!

– Артур, – тронул за рукав Олег. – Пошли.

Он простоял всю церемонию чуть в стороне, не трогая меня, и внимательно следил за теми, кто был не только возле могилы, но и вокруг. Он работал.

– Что?

– Пошли, говорю. Если не хочешь подходить к могиле, надо уходить.

– Да. – Я тряхнул головой, прогоняя тоскливое состояние, и повернулся к Олегу. – Поехали. Здесь больше делать нечего.

«Будет сегодня сюрприз парням. Неприятный… С каким шумом они уходили три года назад, с какой горечью! Жора тогда вовсе голову потерял. Так жалко ему было денег. Так не хотел делиться!.. Правда, быстро остыл, сообразил, чего натворил. Но было поздно. Парни ушли, плюнув на жадного хозяина фирмы, оставив за спиной все, что создавали с такой тщательностью и старанием. Теперь дрязги и свары позади, былое не вернуть. Парни давно уже не держат на Жору сердца, можно сказать, простили. И весть о гибели Жоры их обескуражит. И огорчит…»

Я до того глубоко погрузился в мысли, что не сразу заметил, куда Олег ведет машину. А ехали мы к Торговому городку, к выезду из города.

– Ты куда рулишь?

Разгонов скосил на меня взгляд, усмехнулся:

– Очнулся? Сидел, как каменный идол, даже не дышал.

– Ты мне зубы не заговаривай. Куда едем?

Олег свернул на светофоре, включил правый поворотник, прижимая машину к обочине, и сказал:

– Есть одна идея. По поводу дальнейшего проведения дня. Небольшая компания едет за город на дачу. Шашлык, озеро, богатый стол. К ночи – девочки. Ты как насчет присоединиться?