Алексей Прозоров - Привратник

— Да… — Волчьими ушами Варнак услышал, как Истланд заговорил с Кудряжиным о важности науки и о том, что орден готов хорошо оплатить труд по развитию теории Ритца, волчьей же мордой двинулся вперед и предупреждающе зарычал.

Монах чуть не подпрыгнул, с изумлением уставившись на зверя:

— Ты что, меня понимаешь?

— Еще как. Они с Еремеем точно одно целое, — ответила Катя. — Иногда кажется, что Вывей все его мысли и желания на расстоянии угадывает. А вы что, можете купить нам домик в Швейцарии?

— Будем только рады, — ответил вербовщик. — Жизнь там намного дешевле, чем в Москве, а мы заинтересованы, чтобы хороший теоретик пребывал в комфорте. Он не должен думать о деньгах или трубах. Он должен заниматься своим делом.

— Прости, мне пора. — Варнак повернулся и побежал назад в купе. — Потом перезвоню.

Он дернул дверь, просунул голову внутрь:

— Мсье Истланд, выйдите на минуточку… Пожалуйста.

— Да, иду, — поднялся монах.

Варнак поймал его за ворот, оттащил в сторонку:

— Что вы себе позволяете, церковное преосвященство? Вас принимают как гостя, со всей душой, а вы нагло пытаетесь красть специалистов!

— Почему красть? Кому он тут нужен? Господин Кудряжин пытался опубликовать свои формулы раз пять или шесть, но ему неизменно отказывали. Любые работы, не то что опровергающие, а просто не связанные с теорией относительности, в научных журналах находятся под запретом. Орден Девяти Заповедей — это единственная организация, которая готова всерьез оценить труды Дмитрия и провести опыты по их проверке. Когда они получат экспериментальное обоснование, тогда ваш друг обретет достойное научное звание и известность, а наука — совершит серьезный скачок вперед…

— Так, дружище: комиссарские лекции заканчиваем, у меня к ним иммунитет. Это мой специалист, у него есть своя работа. И если кто-то протянет к нему свои руки…

— Это не его уровень! Он чуть не единственный физик, который хорошо разбирается в выкладках Ритца! Большинство про баллистическую теорию не знают вообще ничего. Вы хоть понимаете, что у вас штучный специалист паяет разводку цепей на электростанции?! Это все равно, что микроскопом гвозди забивать!

— Это мой гвоздь и мой микроскоп. Могу и по пальцам попасть. Я понятно выражаюсь, мсье Истланд?

— Подождите… — прикусил губу монах. — Вы говорили, что занимаетесь сглаживанием суточных пиков в энергоснабжении. Давайте договоримся: орден Экклезиаста подготовит для вас качественное технико-экономическое обоснование перевода любого города на аккумуляторный общественный транспорт, а вы дадите Дмитрию возможность вместо этого заниматься теорией Ритца. Орден принимает в свои ряды только самых достойных. Обоснование будет безупречным, хоть на президентскую премию выдвигайте.

— Вы даже не представляете, Истланд, — вздохнул Варнак, — сколько людей и не совсем мне придется убить, чтобы эту программу приняли.

— Вы шутите?

— Ничуть.

— Однако у вас суровая научная школа, господин Еремей.

— Именно.

— Но вы не сможете посадить Дмитрия на цепь! Он не ваш раб. И он перспективный ученый.

— Мсье… — Варнак ласково и многозначительно погладил монаха ладонью по груди, подбирая слова, коснулся пальцем значка на лацкане, дернул за цепочку, что свисала с кувшина на колесе.

— Хорошо, я понял, — кивнул Кристофер. — Больше я не буду заводить с Дмитрием разговора о переходе в орден. Но не из страха. Я хочу, чтобы вы поняли: мы не враги. Мы ищем истину. Если мы станем помогать друг другу, а не мешать, легче будет всем. Не нужно делать так, чтобы от вас убегали. Если ваш друг вернется, обретя новое знание, вы станете только сильнее. Он ведь будет не только отдавать, но и приобретать. А сбежавшие — не возвращаются.

— Ага, как благородно! Посеял ему в сердце червя сомнения — и теперь будешь дожидаться всходов? Зря стараешься. У нас живое дело — у вас мертвые кельи. Захочет заняться теорией? Так ведь для разума цепей нет. Коли пожелает — сделает и здесь. Поэтому давайте будем взаимно вежливы. Компрендре?

— Хорошо-хорошо. Я все понял, вопрос закрыт.

После внушения монах остепенился и Кудряжину о своем предложении больше не напоминал. И даже попытался замять неловкость, на первой же станций купив местного пива и раков. Но если раки пришлись по вкусу всем, то от пива Варнак отказался из-за запаха, Катя — чтобы не толстеть, Дима, оглядываясь на нее, выпил всего бутылку, и в итоге вся упаковка досталась Кристоферу Истланду. Хмель быстро сделал свое дело, и агент ЦЕРНа полностью вышел из строя, сумев толком проснуться только к часу их прибытия в Ростов.

На жарком полуденном перроне их ждал сюрприз: тщедушный безусый паренек с картонным плакатом, на котором были выписаны фамилии Димы и Кристофера.

— Вообще-то, нас четверо, — подошел к нему Кудряжин. — Даже пятеро. Этот пес без ошейника и намордника тоже в командировке.

— Меня предупредили, — сломал плакат паренек и сунул под мышку. — Николай Альбертович сказал. Отсюда к Волгодонску рельсовый автобус только завтра, в половину седьмого утра отправляется. Чего вам всю ночь маяться? А на машине за три часа доедем.

— На машине? — оглянулся на сотоварищей Дмитрий. — Тогда и вовсе хорошо! Но не помешало бы сперва немного перекусить.

— Да, — поторопился кивнуть парень. — Мне и на это расходные деньги выделили. На всех.

— А что за рельсовый автобус? — заинтересовался Варнак, впервые услышавший такое выражение.

— Ну, это типа маленькой электрички у нас бегает. Два вагона, один мотор. Все хорошо, только расписание неудобное. Давайте я вещи возьму?

— Иди, дорогу показывай, — отмахнулся Дима. — Сами донесем.

На площади перед вокзалом выяснилось, что за ними прислали «Волгу». Причем не просто «Волгу», а черную! Мечта всех чиновников советского розлива привела путников в ужас — в летнем Ростове-на-Дону и так-то дышать было нечем, а уж внутри оставленной на солнце темной машины впору пироги запекать, а не по улицам передвигаться.

— Сейчас поедем — в салоне все быстро проветрится, — виновато развел руками паренек, из чего стало ясно, что кондиционера у него тоже нет.

— Ладно. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — ответил за всех гостей Варнак.

Уложив вещи в багажник и спешно опустив стекла, пассажиры забрались в салон. Молодые, разумеется, назад, чтобы быть вместе, Кристофер сел рядом с ними, а Еремей с Вывеем устроились впереди: человек на сиденье, волк внизу, положив ему голову на колени. Иначе он просто не помещался. Машина затряслась, пару раз фыркнула и заурчала.

«Подтраивает», — вспомнил Варнак подзабытый на «Паджеро» термин и спросил:

— Карбюраторная?

— Крепкая еще. Всех нас переживет. — Паренек сдал назад, вырулил с площади, повернул на четырехполосный проспект. — В конце Садовой есть хороший уютный ресторан. С кондиционером. Там пообедаете, а ужинать уже на станции будем.