Роберт Фреза - Вихрь с окраин Империи

Верещагин закрыл глаза.

– Попробую угадать, чем это кончилось. Пока Пригал размышлял, почему спирт не выливается, бак взорвался.

– Очевидно, ты лучше Пригала разбираешься в физике. Как ни странно, с ним все в порядке, если не считать полностью выгоревших бровей, – закончил Харьяло.

– Пожалуйста, передай батальонному сержанту, что он не может расстрелять рядового Пригала, если только тот не повторит свою попытку. Что еще говорил Юрий?

– Просил передать, что «chizhiki» опять не дают ему покоя.

Верещагин усмехнулся. «Чижиками» называли бюрократов в мундирах. Не говорящие по-русски солдаты утверждали, что это самое страшное ругательство в устах батальонного сержанта Малинина. Вполне возможно, так оно и было. Улыбка исчезла с лица Верещагина.

– Что сказал онколог? – спросил он.

Харьяло нахмурился.

– То же, что и в прошлый раз. С применением химиотерапии, облучения и замены клеток он дает Юрию максимум двенадцать месяцев.

– И как это воспринял Юрий? – настаивал Верещагин. Санмартин отвел взгляд.

– Как и прежде. Вежливо сообщил врачу, что умрет только когда ему заблагорассудится – а именно: спустя четыре минуты после того, как я удостоверю его негодность к строевой службе. – Лицо Харьяло исказила гримаса боли. – Антон, Юрий научид меня, как быть солдатом. Он знает об этой профессии больше, чем Господь Бог. Как я могу приказать ему собирать вещи и отправляться умирать, потому что он больше не в состоянии выполнять свою работу?

– Ты не можешь, Матти, и я тоже не могу. Мне приходилось делать много малоприятных вещей, но всему есть границы. – Верещагин приложил ухо к радио и заметил: – Петр вставляет фитиль взводу Мигера. Что ты думаешь об АДС?

– Аксу, Рауль, Петр и я сошлись на том, что они что-то замышляют. Петр считает, что у них полно мальчишек, желающих самоутвердиться. В лесу с ними не будет особых неприятностей – они голодны и сбиты с толку. А вот городские ребята могут попытаться спровоцировать адмирала Хории.

– Да, хотел бы я знать, сможем ли мы их нейтрализовать, прежде чем они осуществят достаточно бессмысленных актов насилия, чтобы побудить Хории ответить столь же бессмысленными репрессиями. Пожалуйста, напомни Петру, что террористов лучше брать живыми – от них может быть польза.

Харьяло кивнул, понимая, что Полярник по-философски воспримет подобные требования. Хотя Коломейцев искренне полагал, что брать в плен определенные категории личностей – в частности, студентов-террористов – пустая трата сил, он привык к своеобразному взгляду Верещагина на эту проблему.

Верещагин посмотрел на часы.

– Мне нужно возвращаться в штаб-квартиру Хории. Дашь знать, как здесь идут дела.

Харьяло снова кивнул.

– Если хочешь, попрошу Ханса выбрать для тебя книжку поинтересней.

– Спасибо, Матти, но может показаться немного вызывающим, если я в такой момент буду слоняться с книжкой по штаб-квартире адмирала Хории.

– А еще все-таки чисто теоретически существует опасность, что ребята из АДС, мерзнущие в своих промокших палатках, могут попробовать затеять с нами свару, пока мы тут палим друг в друга холостыми патронами. Что ты собираешься сообщить адмиралу?

– Откровенно говоря, – признался Верещагин, – я не собираюсь обсуждать с ним эти вопросы.

Харьяло объявил об окончании учений спустя девять часов, когда значительные части обеих рот оказались «выведенными из строя». По пути назад Санмартин заглянул в казарму 3-й роты на окраине Йоханнесбурга.

В ротной столовой дородная Каша Владимировна прервала свои хореографические этюды у плиты, чтобы поприветствовать его. Не слушая возражений, она усадила Санмартина всего в нескольких футах от рояля, на котором играл Летсуков, сунув ему в одну руку полную тарелку, а в другую чашку чая, которого офицер терпеть не мог. Вспомнив об этом, кухарка забрала чай и вылила его в цветочный горшок, избавив Санмартина от необходимости дожидаться, пока она повернется к нему спиной.

Летсуков играл «Героическую» симфонию Бетховена, которую именовал «корабельной музыкой» – капитаны боевых транспортов часто включали ее запись во время десантных операций. Зейд-Африка была третьей планетой, на которую со всеми предосторожностями доставили рояль Летсукова.

На стене столовой висела надпись: «Торговцам и кошкам вход воспрещен!» Санмартин усмехнулся. С тех пор, как он сдал командование 3-й ротой, здесь мало что изменилось.

Наблюдая за трапезой солдат, он узнавал среди них русских по тому, как они малюсенькими кусочками ели черный хлеб. Самые старшие среди них были детьми во время последовавшего за катастрофой голода, когда один ломтик хлеба был обедом, а другой – ужином. Сейчас им было лет тридцать пять – тридцать семь, но это являлось результатом временного сдвига, когда батальон перебрасывали из одной колонии в другую. На Земле их помнили только глубокие старики. Эти люди знали, что такое голод, и знали це. ну хлебу.

После того как Санмартин размешал ложкой пищу в тарелке, чтобы выглядело так, будто он ел, к нему подошли Кольдеве и Исаак Ваньяу – высокий негр, сержант 10-го взвода.

– Ханс, Матти просил меня зайти поздравить тебя и твоих ребят. Вы задали Петру работу.

– Я тоже так думаю, – рассмеялся Кольдеве, – хотя держу пари, что Петр считает, будто задал работу мне. Как бы то ни было, ты как раз вовремя! – Он довольно потер руки. – Мы решили провести поэтический конкурс.

Хотя Санмартин хорошо знал традиции 3-й роты и наклонности Кольдеве, сообщение застало его врасплох.

– Поэтический конкурс? – переспросил он, отодвинув тарелку. 3-я рота охотно участвовала в наблюдениях за животным миром, в полном составе посещала лекции по морской биологии и, что еще более невероятно, поставила оперу в содружестве с любительской труппой в Йоханнесбурге. Однако поэтический конкурс выглядел несколько эксцентрично даже по стандартам этой роты.

Исаак Ваньяу пожал плечами.

– Капитан Ханс думает, что мы должны провести его, прежде чем штабные вертушки найдут для нас другое занятие.

Санмартин усмехнулся. Слово vertushka означало болтливую легкомысленную женщину. Ваньяу, завербованный в армию из мятежников, разгромленных батальоном Верещагина на Ашкрофте, был неиссякаемым источником русско-финского сленга, который старательно копировали у него африканер-ские новобранцы.

– Возможно, Ханс прав, – заметил Санмартин. – Нам будет полезно устроить шоу перед началом действий против АДС.

Ваньяу задумчиво кивнул.

– Это куда лучше, чем торчать без дела в гарнизоне.

– Вот именно, – вмешалась бессовестно подслушивавшая Каша. – А то уже говорят, что в гарнизоне женщины могут делать все, а мужчины – остальное.