Роберт Фреза - Вихрь с окраин Империи

Спустя несколько часов Пауль Хенке потерял сознание и, как стемнело, был вывезен с Драконовых гор в маленьком «Воробье».

Верещагин приветствовал Харьяло за утренним чаем, поданным, как обычно, за час до рассвета, хотя в Ураганных пещерах рассвет не имел значения. Заметив опущенные плечи Харьяло, он спросил:

– Что не так, Матти?

– Сейчас неподходящее время об этом говорить, но я беспокоюсь о Пауле.

– Ты знаешь, почему он свалился в обморок?

– Наташа думает, что главным образом из-за недостатка пищи и сна. Сам Пауль ничего не сказал.

– Я позабочусь о нем, Матти, – успокоил его Верещагин.

– Что слышно нового?

– Я получил записку от женщины, которая утверждает, что Бог посылает ей сообщения и хочет, чтобы одно из них она передала нам, – с бесстрастным видом произнес Верещагин. – Я объяснил ей, что мы можем получать инструкции только от вышестоящих властей, и посоветовал ей написать Альберту.

Харьяло провел ладонью по волосам, пытаясь сдержать усмешку.

– Как мы распорядились новыми людьми? – спросил его Верещагин.

– Я отдал три из четырех наших резервных «кадиллаков» капитану Ольрогге из батальона Эбиля – ты его знаешь. Ребята Ольрогге будут работать на трех машинах, а четвертую я передал Михаилу Реммару.

Реммар был отставным солдатом с протезированным коленом.

– А где ты нашел экипаж для Михаила? – машинально поинтересовался Верещагин, продолжая думать о своем.

– Он сам его нашел. Это его жена и ее кузина. Мария водит машину лучше, чем Михаил, а кузина – настоящий снайпер. Посмотрел бы ты на нее за видеоигрой.

– Я не собираюсь критиковать твои действия, Матти. Если у них есть необходимый опыт, то, в конце концов, это ведь их планета.

Музыка отзывалась гулким эхом в естественном амфитеатре, образованном пещерой 3-й роты, где Летсуков играл на фортепиано, пока его поклонники толпились в боковом проходе.

– Что ты играешь? – заинтересовался Ханс Кольдеве, проходя мимо.

– То, что просят ребята. Помните? – Летсуков лихо исполнил быстрое глиссандо вверх и вниз. – Вы как-то сказали: «Кто платит скрипачу, тот и заказывает музыку».

– Думаю, я что-то процитировал, – признался смущенный Кольдеве.

– Все в порядке, сэр, – улыбнулся Летсуков.

– Это твоя третья война, Дмитрий?

Летсуков коснулся клавиш.

– Четвертая. – Он покосился на Кольдеве. – Знаете, сэр, война похожа на Вагнера. Много шуму, слишком долго тянется, а в перерывах успеваешь только покурить.

На момент в пещере стихла даже обычная деловая суета.

– Матти прав, – промолвил Кольдеве, наполовину обращаясь к самому себе. – Мы обезумели.

Несколько солдат уже соорудили стену из папье-маше, чтобы спрятать за ней фортепиано в случае, если Драконовым пещерам будет грозить опасность. Кольдеве ободрила их уверенность в том, что они смогут вернуть инструмент назад.

В качестве выдающегося пациента Паулю Хенке предоставили настоящую кровать, на край которой и присел Верещагин, стараясь удержать в руках тарелку и чашку с блюдцем.

– Не вставай, Пауль. Я просто принес тебе чай и сандвич.

Палач кивнул; в уголках его рта четко обозначились морщины.

– Я просто отдыхаю – выйду отсюда через несколько часов.

– Поешь, иначе тебе никуда не выйти, – возразил Верещагин, наблюдая за Хенке. Когда Палач взял блюдце, его руки задрожали, расплескивая чай.

– Прости, Антон, – смущенно извинился он.

Оставив чашку в руке Хенке, Верещагин забрал блюдце и вложил сандвич в его свободную руку.

– Пауль, мы знаем, в чем твоя проблема.

– Нет никакой проблемы, Антон, – с притворной бодростью отозвался Хенке. – Просто немного сдали нервы. Меня осмотрел врач.

– Пауль, – спокойно продолжал Верещагин, – в этом батальоне мы не обманываем друг друга и даже самих себя. Я говорил с врачом. Ты не ешь, не спишь и слишком много пьешь…

– Совсем мало! – запротестовал Хенке.

– Возможно, мало в абстрактном смысле слова, но слишком много для тебя. – Он положил руку на плечо Хенке. – Пауль, мы с тобой прошли через многое, но есть предел для каждого из нас. Возможно, ты лучший офицер, какого я когда-либо знал, и к тому же ты мой друг, но ты не можешь командовать ротой, если не внушаешь доверия ни мне, ни своим подчиненным. – Верещагин почувствовал, как Хенке снова задрожал под его ладонью. – Мне отчаянно необходимы командиры, а лучше тебя я никого не знаю.

– Возможно, несколько дней я и вправду недоедал.

– Дело не в этом, Пауль. Это всего лишь симптомы, – промолвил Верещагин, стараясь говорить как можно мягче.

Минуты через две Хенке перестал дрожать.

– Значит, я в самом деле свихнулся? – с тоской протянул он. – Я бы возмутился, услышав такое от кого-нибудь другого.

– Знаю, Пауль, – кивнул Верещагин. – Мы все, наверное, немного чокнутые, но нужно соблюдать меру. Как по-твоему, Сергей Окладников готов к командованию ротой?

– Готов. – Палач задумался. – Я должен показаться психиатру?

– Очевидно. Кроме того, доктор Солчава обещала научить меня снимать стрессы. Можем попробовать вместе.

– Что скажут люди, узнав, что один из твоих командиров – псих? – спросил Хенке.

– Это всего лишь подтвердит то, в чем они не сомневались уже много лет.

Через несколько минут, когда Хенке заснул, Верещагин пригладил растрепанные седеющие волосы друга и оставил его на попечение Солчавы.

Проследив, чтобы Хенке как следует поужинал, Солчава разрешила ему выполнять легкую работу. Вместе с батальонным сержантом Юрием Малининым, который мог работать без сильных болей пять-шесть часов подряд, Хенке начал обдумывать детали плана, созданного Верещагиным.

Блуждающий под покровом дождливой ночи взвод бронемашин 9-го императорского штурмового батальона столкнулся с двумя «кадиллаками» 4-й роты, вооруженными один 90-миллиметровым, а другой 30-миллиметровым орудием, которые направлялись в новое место укрытия. В темноте более мобильная артиллерия мятежников позволила бронемашинам 4-й роты сделать первые выстрелы. 30-миллиметровые снаряды не причинили вреда противнику, но один из 90-миллиметровых, угодив в передний имперский броневик под острым углом, начисто срезал его орудийную башню.

Снаряды, выпущенные из электромагнитных пушек двух задних имперских бронемашин, вдребезги разнесли машины 4-й роты за несколько следующих секунд.

Ханна Брувер нашла Рауля Санмартина в маленькой кухоньке, прибавленной к их «апартаментам» – единственной роскоши, на которой она настояла.

– Рауль, это ты слопал мой пирог?

– Не уверен, твой ли это. – Санмартин облизал кончики пальцев. – Он был слишком хорош.

– А я-то хотела покрыть его глазурью. – Протянув руку, она стряхнула крошки с его формы. – Теперь сознавайся.