Прокудин Николаевич - Сокровища флибустьеров

С заходом солнца холод пробирал до костей. Теплолюбивые друзья полковника буквально по ночам страдали от холода, особенно Стеша, никогда не видевшая ни льда, ни снега, ни гор. Хотя днем, когда солнце нестерпимо припекало, ветер был раскаленным и жарким. Вот такой не благоприятный для здоровья перепад температур. Хорошо, что Строганов не начал экспедицию раньше времени, предположим, в переменчивом марте или апреле, а хуже того в феврале, тогда Сергей и его спутники, быстро околели бы от холода на этих холмах.

Переночевали и вновь в дорогу. Маню остался при лошадях. Животных привязали поводьями друг к другу, и они вереницей вслед за юнгой поплелись вдоль берега. Остальные "туристы", продолжая имитировать исследование местности, налегке пошли кратчайшим путем, по гребню хребта, вперед к границе. Полицейский долго молчал, присматриваясь к "работе" странной интернациональной экспедиции, которая при двух иностранцах в своем составе, почему-то называлась русской. Но дойдя до подножья ледников, он начал робко протестовать, ссылаясь на близость погранзоны с Казахстаном и Россией. Мун предложил спуститься с гор, повернуть лошадей на восток и направиться к ближайшему местному поселку, а уже оттуда пробираться к китайскому городу Алтай.

Сергей вступать в споры с китайцем не стал, сделал вид, что согласился, а сам приготовился к схватке. По крутой насыпи спустились обратно к реке, рассупонились и стали ждать прибытия Гийома с караваном. Китаец сел на камень, сунул босые ноги в воду, закурил вонючую сигарету и стал гундозить себе что-то под нос, вероятно, старинную китайскую песню. Строганов, инстинктивно огляделся — вокруг ни одной живой души. Судьба проводника была решена. Полковник, словно диверсант, подкрался к нему сзади и со всей силы шарахнул по затылку расслабившегося конвоира сучковатым дрыном. Трухлявый обломок дерева разлетелся на части, но дело свое сделал. Песня оборвалась на полуслове, и бедняга Мун беззвучно рухнул лицом на камни.

Караван с лошадьми пришел к месту отдыха через час. За это время Сергей успел крепко связатьполицейского и тщательно его обыскать. Подскочивший к лежащему пленнику Гийом Маню от души пнул его ногой и вслух пожалел, что ему самому не довелось стукнуть проклятого китайца по башке.

— Дорогой Гийом, за что ты так взъелся на этого несчастного китаезу? Он ведь ничего плохого тебе лично не сделал!

— Не сделал? Как же не сделал! Это его дружки убили наших друзей и погубили "Кукарачу"! — вскричал Маню в сердцах.

Сергей опешил. Только теперь Строганов понял, что Гийом до сих пор до конца не осознал, что попал в двадцать первый век, поэтому всех современных китайцев по-прежнему считает своими личными врагами.

— Юнга, остынь! Этот дядька даже не внук тех пиратов. Со времени гибели нашего корвета прошло более двухсот лет! Я думаю, это и не китаец вовсе, а скорее всего монгол, и у меня, как у русского человека, гораздо больше причин его не любить. Взять, к примеру, нашествие хана Батыя на Русь, их бесчинства в течение почти трех столетий на нашей древней земле!

Француз, видимо, в истории зарубежных государств был не силен, поэтому имя известного монгольского завоевателя, внука хана Чингиза ни о чем ему не говорило. Юнга тщательно проверил крепость узлов на путах и только затем набрал в котелок воды и вылил ее на голову несчастного.

Мун начал медленно приходить в сознание: застонал, потом замычал и попытался открыть глаза. Юнга опрокинул второй котелок с водой в приоткрытый рот распростертого на земле пленника, да так "удачно", что полицейский едва не захлебнулся. Китаец громко закашлялся, стал отплевываться и судорожно вдыхать воздух. Все еще толком ничего не соображая, полицейский дернулся всем телом, приоткрыл глаза и обвел присутствующих мутным взглядом. Наконец он пришел в себя и понял, что с ним случилось. Глаза его налились кровью, и китаец злобно уставился на мнимых альпинистов, после чего получил от юнги болезненный удар в промежность.

— Эй, китаеза, гляди добрей и веселей, иначе я тебя сам "рассмешу"! — пообещал Строганов, а Гийом саданул ему ногой еще разок.

Мун жестами попросил вынуть тряпку изо рта. А ведь, действительно, про кляп-то Сергей совсем забыл. Того и гляди, подавится и умрет раньше времени этот "язык"! Как только Сергей вынул тряпку, китаец тут же заговорил.

— Вы кто такие? Диверсанты? Зачем вы меня ударили и связали? — стал сыпать вопросами китаец. Русское произношение китайца значительно улучшилось. Значит, все-таки притворялся, хитрюга, скрывал хорошее знание языка, чтобы ослабить бдительность русских.

Строганов ухмыльнулся и ответил:

— Это долгая история, нет времени объяснять: зачем и почему. Сейчас, наоборот, ты, дядя, мне все расскажешь: для чего за нами следят и в чем вы нас подозреваете?

Гийом не выдержал и опять с размаху пнул полицейского ногой в живот. Китаец захрипел и вновь потерял сознание. Строганов отвесил юнге подзатыльник, чтоб не занимался самоуправством и не лупил допрашиваемого почем зря и послал его опять за водой.

— Вы будете преданы суду военно-полевого трибунала! — первым делом пообещал китаец, как только очухался и смог внятно говорить.

— А вот это вряд ли, — усмехнулся Строганов. — А ну, живо отвечай, далеко пограничная застава? И где тут патрулируют дозоры, на каких тропах? Указывай их маршруты!

Китаец ехидно улыбнулся и, нисколько не испугавшись, повелительным тоном обратился к "туристам":

— А ну-ка живо развяжите меня! Тогда я попрошу палача вас перед казнью долго не мучить…

Француз обрадовался поводу, не удержался от соблазна и ударил пленника кулаком по скуластой физиономии. Из широких ноздрей Муна потекла алая кровь, а из глаз брызнули слезы. Теперь плоский нос проводника окончательно сплющился. Китаец взвыл, умоляя больше его не бить. Серж удержал в очередной раз занесенный над лицом полицейского кулак Гийома и повторил заданные вопросы, сунув ему под нос ствол АК. Теперь соглядатай начал активно сотрудничать: он клялся, что его сопровождение — это обычные меры предосторожности для туристов, для защиты от грабителей, застава же находится где-то тут, между реками, патрули каждый день обходят все тропы.

Строганов прекратил допрос, оставил китайца в покое и увел юнгу подальше от пленника, чтоб, не дай бог, не случилось смертоубийства. "Пусть живет!" — принял решение полковник. Гийом Маню горячился, долго спорил с полковником, но вынужден был подчиниться.

Надо было спешить к границе, так как до пограничного "четырехугольника" еще далеко, километров двадцать, через час будет уже темнеть. Увы, но в потемках продвигаться по крутым горам с таким необученным отрядом было рискованно! Строганов опоясался ремнем с подсумком, закинул за спину автомат. Теперь, вооружившись, он чувствовал себя гораздо уверенней. И хотя патронов маловато — всего четыре полных магазина, но это лучше чем совсем ничего! В сущности, ста двадцати выстрелов, если стрелять одиночными патронами, хватит в бою на полчаса.