Даниэль Дакар - Особые поручения

Великий князь помедлил, собираясь с мыслями. Всякий раз, когда в его общении с графиней Сазоновой случался перерыв, ему начинало казаться, что скорость, с которой она оценивает сложившуюся ситуацию, преувеличена его воображением. И неизменно выяснялось, что воображения у него нет вовсе, потому что ее выкладки возникали чуть ли не раньше, чем он успевал озвучить вводные.

— Я намерен сделать вам достаточно своеобразное предложение, — начал он. — Ваш… не то чтобы конфликт… назовем это разногласием… с князем Цинцадзе перед тем, как вы отправились на Кортес, навел меня на весьма интересную мысль. Как мне кажется, для наиболее полного использования ваших способностей следует исключить необходимость согласования ваших действий с большим количеством начальников. Или тех, кто в силу разных причин полагает себя таковыми. Что вы скажете о должности офицера для особых поручений? Моего офицера?

Ответом ему был прищур, на секунду остекленевший взгляд и медленный кивок.

— Предложение действительно… своеобразное. Я вижу в нем много плюсов, но и минусов тоже хватает. Впрочем, только один из них можно назвать по-настоящему существенным, да и то это минус скорее для вас, чем для меня.

— И что же это за минус? — Константину было интересно, совпадет ли точка зрения Мэри с его собственной.

— Изрядное количество окружающих нас людей сочтет, что упомянутые «особые поручения» я выполняю в вашей спальне. Для меня это безопасно и даже выгодно, но вы рискуете тем, что…

— Безопасно? Выгодно?! — великий князь не знал возмутиться ему или рассмеяться, но в конце концов остановил свой выбор на смехе. — Мария Александровна, у меня покамест не было серьезных оснований считать себя дураком, но все-таки не сочтите за труд — озвучьте ход ваших мыслей!

— А все очень просто, — улыбка Мэри была доброжелательной, но холодноватой. — Тем, чье мнение для меня действительно важно, никакие глупости в голову не придут. Что же касается остальных, то по большей части они, я думаю, просто не рискнут что-либо комментировать. А в случае острой — я подчеркиваю, острой — необходимости мне не составит большого труда объяснить всем желающим, что лесом — это туда, — она ткнула большим пальцем правой руки налево. — Или туда, — такой же жест направо. — Или даже туда, — палец указал за спину. — Но это точно не здесь.

Константин злорадно захихикал, как школьник, которому удалось придумать отличную каверзу.

— Будь вы моей подружкой, я сказал бы, что вы прелесть. Хотел бы я присутствовать при таком разговоре! А что с выгодой?

— Числясь вашей фавориткой, я буду избавлена от необходимости рассматривать предложения, которые я рассматривать не хочу. Правда, есть один нюанс.

— Я даже боюсь спрашивать какой, — рассмеялся Константин.

— Рано или поздно — и скорее рано — я сделаю что-нибудь такое, что по определению не сможет понравиться моему… эээ… сиятельному любовнику. И вам следует заранее решить, как следует относиться к моей выходке. Точнее, какое отношение демонстрировать окружающим.

— Я буду загадочно улыбаться. Устроит?

— Вполне!

Они сидели на скамье в полуметре друг от друга, совершенно одинаково скрестив вытянутые ноги и положив локти на низкую спинку. И когда они переглянулись — два человека, прекрасно понимающие себя, собеседника и правила затеянной игры, — их улыбки тоже были одинаковыми. Мэри мельком отметила эту идентичность, и она ей понравилась. Но в тот момент ей даже не пришло в голову (и совершенно зря), что увидь такое, выраженное в мимике и позах, единомыслие кто-то еще — и выводы этот человек может сделать весьма пикантные.

Помощник озеленителя постарался пройти мимо как можно быстрее, чтобы не попасться на глаза наследнику престола, который уж точно не просто так привел даму в столь уединенный уголок. Даму, однако, служащий узнал. И когда (под большим секретом!) рассказывал одному из своих приятелей об увиденном, то — красного словца ради — упомянул, что пара держалась за руки. Приветливость взглядов можно было не додумывать, она и так имела место быть, так что приятель, передавая новость подружке, присочинил еще кое-что. А что такого? Ведь не вранье же, так, украшение рассказа…

Отчет об использовании материально-технических ресурсов — преизрядная гадость. Особенно если ты его не составляешь, а проверяешь. И вроде бы нет никаких оснований не доверять тем, кто непосредственно приложил к нему руку, но порядок есть порядок. За эскадру отвечаешь ты, отвечаешь как в це лом, так и в частностях. И подписывать отчет тоже тебе. А посему — будь добр, вникай. Деваться тебе некуда.

Никита Корсаков устало потер виски, откинулся на спинку кресла и с изрядным облегчением прикоснулся к сенсору, открывающему дверь в его апартаменты на крейсере. Вот так, без предварительной договоренности, к нему мог зайти только один человек — командир «Александра» каперанг Дубинин, а его Никита был рад видеть всегда. Они знали друг друга еще по Академии. Правда, Капитон был курсом старше, но это не помешало знакомству стать приятельством, а приятельству перерасти в дружбу. После Академии они оказались в одном и том же подразделении, хоть и на разных кораблях, и в системе Веер именно действия Дубинина помогли Никите достичь успеха. Порой Корсакову казалось, что это Капитону следовало бы носить контр-адмиральские погоны и командовать «Александровской» эскадрой. Он даже высказал однажды эту мысль в разговоре с другом, на что Дубинин выразительно покрутил пальцем у виска и, на правах старшего товарища, велел Никите не валять дурака. Больше эта тема между ними не поднималась.

Сейчас Капитон стоял в дверях кабинета и сочувственно глядел на Корсакова.

— Что, брат, замучился?

— Не то слово. Головы не поднять. Плюнул бы — да еще отец учил, что мужчина должен отвечать за свои слова, неважно, произнесенные или написанные. А уж если он свое имя под чем-то ставит, так вдвойне.

Дубинин, знакомый с отставным каперангом Борисом Корсаковым, понимающе кивнул. Никита был младшим ребенком и единственным сыном в семье, а потому Борис Никифорович пуще всего боялся, что «девки с бабами» испортят мальчишку, и держат его в ежовых рукавицах. «Мальчишка» давно вырос, заматерел, уже почти три года был старше батюшки по званию, командовал эскадрой — но до сих пор свои действия сопоставлял с тем, что сказал или сделал бы на его месте отец. Впрочем, это было вполне в порядке вещей, Дубинин и сам искренне полагал, что отец дурного не посоветует. Другое дело, что, в отличие от Бориса Корсакова, Анатолий Дубинин к флоту никакого отношения не имел, будучи детским врачом в Серебрянске, маленьком городке на Белом Камне.