Даниэль Дакар - Особые поручения

— Вы позволите? — не дожидаясь ответа, она смахнула мешочек в приоткрывшуюся на мгновение сумочку и, подойдя к зеркалу, сколола несколько прядей надо лбом. — Великолепно! Эрик, вы чудо!

Опасность вцепилась в шею холодными, влажными пальцами. Сейчас. Вот прямо сейчас… Мэри решительно шагнула к ван Хоффу, обнимая его, разворачивая лицом ко входу и прижимаясь губами к губам за секунду до того, как дверь распахнулась.

— Не двигаться! — донеслось сзади. — Это ограбление!

Эрик услышал, как чуть слышно пискнула за его спиной, открываясь, сумочка, которую его визитерша и не подумала выпускать из рук. Его ладони тут же соскользнули с плеч и талии «мисс Робинсон», давая ей так необходимую сейчас свободу. Неуловимо-быстрое движение, два сухих щелчка… вошедшие мужчины даже не успели удивиться, лица с аккуратными отверстиями между глаз остались — теперь уже навсегда — уверенно-наглыми. Еще двое удивиться все-таки успели, но не слишком. Трудно удивляться со свернутой шеей. Несподручно. Проскользнувшие внутрь близнецы аккуратно опустили тела на пол и вопросительно уставились на Мэри.

— Ограбление! — с едким сарказмом фыркнула она. — В секторе А-пять, ага. Под носом у дона Лимы. Остряки-самоучки! Эрик, нас с вами, похоже, приняли за дураков, меня так уж точно. Даже немного обидно.

Ван Хофф, несколько ошеломленный скоростью и хладнокровием расправы, сглотнул, спрятал под пиджак не нужный уже игольник и нашел в себе силы усмехнуться.

— Вы никогда не были дурочкой, Аманда. Во всяком случае, на моей памяти не были точно. — Стрелять по живым мишеням Эрику не доводилось, и он испытывал сейчас благодарность пополам с запоздалым страхом.

— Смею надеяться, — скривилась Мэри.

— А к нам сейчас не набегут… эээ… сочувствующие? Я почти уверен, что прослушка…

— Это вряд ли. Мэтт?

Связист изобразил на физиономии улыбочку прожженного иезуита.

— Умница, ценю. Вот что, Эрик. В этой халупе есть что-нибудь, что вашему сердцу дороже его бесперебойной работы? Нет? Так я и думала. Уходим.

Константин стоял, прижавшись лбом к оконному стеклу, и даже не делал попыток собрать мысли. Не потому, что попытка априори была обречена на провал. Просто ни одной мысли в его голове не осталось. Пустота, гудящая тревожным набатом пустота заполняла череп, злобно ухмылялась, скалила зубы. Надо было сосредоточиться, но… Вот ты и получил власть. Только те времена, когда ты хотел ее получить, закончились очень давно, а теперь… теперь она у тебя просто есть. Доволен? Что-то непохоже.

Впрочем, нет. Пока еще не получил. Экстренно собранный Государственный Совет еще не закончил свое заседание, хотя его исход в достаточной степени предсказуем. Так, по крайней мере, полагает барон фон Фальц-Фейн, а отцовскому секретарю — твоему? — вполне можно доверять в таких вопросах. Как и во многих других. Отец… Мыслей в голове нет, а вот картина прокручивается перед глазами раз за разом, и бесполезно опускать веки — она и там остается.

Закрытие сезона скачек в южном полушарии Кремля всегда было значительным событием. Лучшие лошади, лучшие наездники. И правящий император всегда участвовал в первом заезде, а его первый наследник — в последнем. Традиция, никуда от нее не денешься. Даже дед в свои сто двадцать закрывал сезон, что уж говорить о батюшке. И ведь что интересно — никто и никогда не делал скидок ни на возраст августейшего всадника, ни на его положение. Честная борьба, и не раз тот или иной император проигрывал достойнейшему. Достойнейшему — не раз. А недостойному — только сегодня, но и этого хватило.

Лошади на стартовой позиции, редкое в последние дни — как-никак осень на исходе — солнце освещает скаковую дорожку, рассыпает блики по лоснящимся крупам, заставляет дам в ложах надвигать на глаза вычурные шляпки. Суета и суматоха постепенно затихают, предвкушение заставляет нервы вибрировать, а глаза — напряженно щуриться. Осталось совсем немного, вот сейчас… Сигнал. Началось.

Константин поднес к глазам мощный бинокль. Да, конечно, сканеров слежения много и никто не мешает наблюдать за происходящим, выделяя и детализируя на дисплее любой эпизод и любого его участника. Почти все так и делают, вон хоть на мачеху посмотреть, но это не то. Чего-то не хватает. Азарт пропадает, что ли? А так кровь летит по венам струей расплавленного металла, повинуясь сердцу, колотящемуся в ритме скачки.

Вон отец. По всем давно известному обыкновению держится в центре. Так и будет до предпоследнего препятствия. А уж потом… Ну вот, так и есть. Вырвался. И граф Уваров рядом с ним. Странно, вроде бы еще совсем недавно Валерий не был таким уж лихим наездником, а вот поди ж ты. Только утром прилетел, почти год мотался по Галактике, и сразу на круг. Заявку на участие подал, однако, заранее и очень настаивал на том, чтобы скакать в первом заезде. Просьбу удовлетворили, почему нет? Тем более что причины ее были сейчас вполне очевидны: поднатаскался в странствиях, хочет продемонстрировать полученные навыки. Молодец, прекрасно держится, как бы батюшке сегодня не остаться без приза.

Последнее препятствие быстро приближалось. За ним начиналась прямая, на которой все решала скорость и то, сколько сил лошади сумел сохранить всадник. Еще немного… еще… Константин не сразу понял, что произошло. Просто Уваров, скакавший справа от отца, вдруг резко выбросил правую руку в сторону императора. Красавец Валет запнулся в момент прыжка, словно зацепился за край барьера или наткнулся на что-то, император перелетел через его голову и на него, уже лежащего на земле, рухнул сверху жеребец. Миновавший препятствие Уваров оглянулся и поднес руку теперь уже к собственной голове.

Потом… Константин смутно запомнил, что было потом. Кажется, он, даже не подумав о лестнице, перемахнул через ограждение ложи… Наверное, так, потому что окружающее пространство изменилось сразу, рывком: вот он сидит, а вот уже бежит, только мелькают рваной гребенкой столбики ограждения скакового круга.

Конечно, медики успели раньше. Медики — и еще охрана. Кто-то перехватил великого князя, остановил, не пустил дальше. Сквозь забившую уши вату просочилось напряженное, но ровное:

— Ваше высочество! Ваше высочество, туда нельзя. Подождите, врачи уже работают. Ваше высочество!

Константин втянул воздух сквозь зубы, сведенные судорогой челюсти заныли, и это было хорошо. Тянущая боль проясняла сознание лучше, чем даже ведро холодной воды — был у него и такой опыт, мог сравнивать. Резкий выдох и снова вдох. Только сейчас он услышал шум на трибунах, оскалился, стряхнул чужую руку с плеча и медленно, выверяя каждый шаг, пошел туда, где над лежащим на траве телом Уварова стояли несколько мужчин в форме.