Николай Мороз - Ловушка для тигра

— Красавец, — резюмировал Пашка и поднялся на ноги. — Пошли провожу.

— Да ладно, я сам дойду, — попытался отказаться Максим, но друг его не слушал.

— Пошли, пошли. Я уже дома обалдел сидеть, хоть на людей посмотрю. Я ведь только в пенсионный иногда выбираюсь и в военкомат, но это редко. И на комиссию, чтобы инвалидность не сняли.

— Зачем? — поразился Максим его словам. — Ее что, отобрать могут?

— Запросто. — Пашка одевался и говорил одновременно. — В нашей стране считается, что у человека оторванная рука или нога за год может вырасти обратно. Как хвост у ящерицы. Да ладно, я уже привык.

Вышли, закрыли за собой калитку. Пашка прикрикнул на сунувшегося за ними щенка, и тот спрятал белолобую башку в щель между досками. Максим шел следом за Пашкой по обочине и смотрел то себе под ноги, то на бредущего впереди товарища. Грязь на дороге непролазная, асфальта нет и в помине — яма на яме и ямой погоняет. Шли по мокрой траве мимо заборов, кое-где приходилось прижиматься к ним вплотную, чтобы обойти очередную грязную лужу. Максим смотрел на свои перемазанные ботинки и вздыхал. Впрочем, скоро положение улучшилось — дорога оказалась щедро усыпаной щебнем, а заборы и дома за ними — выше. Уровень благосостояния живущих здесь граждан рос на глазах — по мере того, как Пашка и Максим приближались к центральным улицам городка. Максим оттирал от грязи обувь, Пашка сначала терпеливо ждал, потом не выдержал:

— Ты как кошка. В лужу наступишь, потом лапы полчаса отряхиваешь.

— Тогда уж как кот, — парировал Максим и снова вспомнил несчастную Феклу.

Добрались наконец до торгового центра — двухэтажного строения, бывшего когда-то центральным универмагом. Пашка уселся в кафешке на первом этаже, Максим отправился за покупками. Выбирать не приходилось: бюджет ограничен, еще неизвестно, сколько придется партизанить. Максим выбрал самые прочные на вид спортивные ботинки, купил еще кое-что по мелочи и спустился вниз.

— Рынок у вас тут есть? Или магазин продуктовый поприличнее? — спросил он Пашку.

— Рынок вон, рядом. А тебе зачем? Все и так есть.

Но Максим нахлебником быть не собирался.

— Пошли, покажешь, — распорядился он и двинулся к дверям, пропустив Пашку вперед.

Прошли через площадь, двинулись между торговых рядов.

— Да не надо, не надо, — зудел позади Пашка, но Максим его не слушал.

Надо запастись продуктами, чтобы подольше не светиться в городе. Город небольшой, все друг друга в лицо знают, и любой новый человек привлечет внимание местных. А кто будет ходить по магазинам? Пашка со своей палкой? Он и так два раза чуть не упал в той жуткой каше, по которой пришлось пробираться к дому. Отец Пашки? Он тоже еле ползает, да и со зрением у старика неважно. Два пластиковых пакета наполнились быстро, Максим отмахнулся от сунувшегося помочь тащить покупки Пашки, направился к выходу.

Обратный путь занял почти полтора часа. Максим видел, что Пашка устал, но виду не подает и идти старается быстро. Пришлось приноравливаться под его шаг, топать с набитыми продуктами пакетами позади. Когда добрались наконец до дома, отец Пашки попытался «рассчитаться» с Максимом, даже вытащил кошелек. Со стариком спорить Максим не стал:

— Хорошо, отец, только давай потом, ладно? Когда уезжать буду.

Дед сразу согласился, Пашка отвернулся и негромко фыркнул. Максим же в этот момент подумал, что скорее всего уезжать он будет, как и в предыдущий раз, по-английски.

Вечером они стояли на крыльце. Пашка курил, Максим «общался» с выбравшимся из будки щенком. Тот тявкал на незнакомца, делал вид, что собирается укусить. Максим хлопал в ладоши перед носом щенка, и тот отскакивал назад. В соседнем, по виду заброшенном, доме в окнах мелькнул луч фонарика, Максим резко выпрямился, всмотрелся в темноту.

Пашка отреагировал спокойно, бросил окурок в банку, пояснил:

— Наркоши местные. Что-то давненько не видел. Тут точка с наркотой недалеко была, прикрыли ее недавно. А они по старой памяти сюда сползаются…

— Тебя не трогают? — спросил Максим, не отводя взгляда от подозрительного дома.

— Нет пока. Да у меня есть чем их встретить, — загадочно ответил Пашка.

Перед тем как лечь спать, Максим долго крутил в пальцах выключенный мобильник. Надо позвонить Ленке, спросить, как они там без него. Да и она уже наверняка звонила, и не раз. Но сейчас нельзя. Пока нельзя. Позже он обязательно найдет способ поговорить с женой.

Два дня прошли спокойно. Максим изучал окрестности, выбирал удобный путь к отступлению. Но выбирать особо было не из чего — сразу за пустым домом на обочине дороги стоял знак границы города. Дальше простирался пустырь, на горизонте маячили верхушки деревьев. И хорошо слышался грохот колес поездов — «железка» проходила километрах в полутора от дома.

— Поздравляю, капитан, ты сегодня прославился, — такими словами встретил Пашка Максима после очередной прогулки.

— В смысле? — не понял Максим.

— В розыск тебя объявили, в федеральный. Только что в новостях сюжет был. Ты же на судебные слушания не явился? Пострадавших показали — орут, визжат, только что не плюются. «Сами найдем», — орут. А мужик какой-то, из ихних, вообще отмочил: «Сбежав, этот человек показал всему миру, что он знает, что виновен»! Нормально, да?! И про вознаграждение что-то вякнул, так, походя.

Максим слушал молча. Первой была мысль о том, видела ли этот сюжет Ленка. А если видела, то что подумала и что попыталась сделать. Позвонить мужу, конечно. И не дозвонилась. И тут же подумал, что надо уходить — подставлять Пашку и его отца Максим не мог. Но Пашка, помимо многих других своих талантов, умел еще и читать мысли:

— Даже не думай, командир. Тут тебя никто не найдет. По сторонам посмотри — нет никого, только я да папаша мой. От нас точно никто ничего не узнает, а по лесам ты долго не пробегаешь. Зима, между прочим, скоро.

— Ну да, — Максим сделал вид, что согласился с ним, а Пашка продолжал кипятиться:

— Нет, что вообще происходит? Кто в войне победил — мы или они?

— Они, конечно, — не задумываясь, ответил Максим. Посмотрел на вытаращившего глаза Пашку и продолжил: — Самым явным свидетельством результатов любой войны является поведение населения в тех местах, где она прошла. Если война выиграна, то увеличивается доля представителей победившей стороны — в качестве чиновников, колонистов, экономических мигрантов, старающихся извлечь выгоду из победы соплеменников. Если война проиграна, проигравшие уходят. Как ушли французы из Алжира, как уходят белые из Южной Африки. А там… Да ты и сам все знаешь…

Пашка из слов командира понял в лучшем случае половину, но суть уловил: их продали еще раз. Тогда, бросив в центре бездарно организованной спецоперации, и сейчас. И при малейшем удобном случае сделают это в третий раз и в четвертый…