Константин Мзареулов - Битва с Непознаваемой

Офицер проверил документы, осмотрел груз и флегматично поинтересовался, что именно находится в извлеченном из Чертова Колеса изделии. Поскрипев панцирем, клешнями и жвалами, рагвен ответил: дескать, это контейнер-черпак, при помощи которого в кольцевой черной дыре были взяты образцы вещества. Жандармский командир, недоверчиво помотав головой, приказал младшему офицеру обследовать неизвестный предмет. К предмету подсоединили приборы, два офицера, хмурясь, изучали показания на мониторах.

Пока эксперты обследовали нейтридовый контейнер, солдаты вывезли на антигравах остальные находки. Поскольку владелица шхуны не могла объяснить назначения и происхождения предметов, жандармы составили акт изъятия. Старший по званию грозно велел обратиться через неделю в комендатуру.

— Если нашли что-то ценное, получите вознаграждение, — сказал жандарм, затем обратился к помощнику: — Что там?

— Ничего интересного, — ответил офицер, выключая приборы. — Какие-то странные сигналы. Наверное, не врет.

— В таком случае можете забирать свое имущество, — командир взял под козырек. — Наше ведомство, как и правительство Солнечной Державы, всегда с почтением относилось к сотрудникам корпорации «Дветигул».

Слегка обалдевшие от такого признания в любви негуманоиды поспешили уехать. Людей жандармы тоже не задержали, ограничились чтением нотации с пожеланием не переступать нечеткую грань закона в ничейном пространстве.

Из этой сцены Андрей вынес отчетливое впечатление, что не понимает чего-то самого главного.

Как обычно, они сидели в «Кимоно самурая». Ресторанчик имел два серьезных достоинства: находился возле дома Жозефа Паккарди, а кроме того, здесь под видом сакэ подавали нормальную водку. Будучи личностью разнообразных дарований, маэстро занимался многими делами одновременно. Он слушал передачу по видео, выговаривал Андрею за то, что тот ест суши вилкой, учил правильно держать японские палочки. В промежутках режиссер плакался на кризис, грозящий чудовищными убытками.

— Народу нужны зрелища, — провозгласил Паккарди с трагической миной. — Рейтинги падают. Срочно нужен оригинальный исторический боевик.

Подумав, Андрей осторожно предложил:

— Может, попробуем сделать сценарий на основе новых данных, которые мне удалось собрать? Начало и конец Девятой Галактической — это будет бомба.

Даже не спросив о подробностях, маэстро великодушно разрешил:

— Пиши что хочешь — лишь бы побольше спермы и крови. Народ обозлен на ломов — пусть ломов убивают с особой жестокостью.

— В таком случае можно экранизировать книгу Чаклыбина об изгнании ломов из Эднеромке — в Седьмую войну.

Идея не слишком заинтересовала режиссера. Безразлично дернув щекой, плечом и усиками, Паккарди проворчал: дескать, надо посмотреть хотя бы план сценария. Затем маэстро Жозеф обратил внимание на экран, с которого профессор-астрофизик заверял общественность в полной безопасности работ с темной материей.

Плавная речь благообразного мужа науки успокоила туго натянутые нервы деятеля высоких искусств. Рассеянно осведомившись, как продвигается работа на диссертацией, но не выслушав ответа, режиссер осведомился:

— Чем сейчас занимается твоя красавица с огненной шевелюрой?

— Даже не знаю, моя ли она… — грустно признался Андрей. — У нее теперь новое грузо-пассажирское судно, в дальних рейсах большое бабло зашибает.

— Ну ладно, это я просто так спросил… — Маэстро резко толкнул тарелку и, наклонившись в столу, прошипел: — Кадры, которые мы отсняли на Шерлонде, хорошо получились. Надо к этим эпизодам действия добавить. Идеи будут?

— Я вас полчаса уговаривал сделать фильм по материалам, которые я собрал!

Искренне удивленный маэстро похлопал ресницами и произнес обиженно:

— Но ты же не объяснил… Говоришь, про что будет фильм? Учти, сексуальные сцены с инопланетянами нашему зрителю приелись. Инопланетян убивать надо — зрителям такое нравится.

— Я предлагаю сериал про начало и конец войны, — терпеливо повторил Андрей.

На лице режиссера засветилась одобрительная гримаса, но тут его вновь отвлекла видеотрансляция. Политобозреватель с экономическим уклоном Кларисса Латунная экспансивно порицала правителей Ломандара, вступивших в отвратительный сговор с прогнившим режимом Красной Башни. Насколько понял Андрей, ломы ведут переговоры о сотрудничестве с человечеством, и такое развитие событий обозревательницу совершенно не устраивало.

Разобраться в этом казусе мог лишь опытный психиатр, потому как прежде Латунная с озверением восхваляла любые действия ломандарских властей. Теперь же она рассказывала ужасы про коррумпированных правителей, которые сговариваются с главными врагами человеческой расы. То ли тетку перекупила другая разведка, подумал Андрей, то ли… какая-нибудь корпорация.

— Да, ломы — это враги, — почти не играя патриота-фанатика, произнес Паккарди. — Даже ты не будешь спорить.

— Представьте себе, буду, — твердо сказал Андрей потрясенному такой несговорчивостью режиссеру. — Все сложнее, маэстро. Намного сложнее.

От подробных объяснений он уклонился — один хрен собеседник не поймет. Лишь заверил, что распишет все нюансы в план-конспекте сценария.

Работа над диссертацией плавно перетекала из очередного кризисного состояния в следующее, столь же неприятное. Основной массив данных был собран, и теперь следовало разложить все факты по главам и параграфам, отбросить малозначительные, подобрать один к одному главные события, дать им разумное истолкование, подчеркивая ошибки предшественников и подлость фальсификаторов.

Последние несколько дней он приводил в чувство раздел обзора публикаций, посвященный завершению войны. Ему, проникшему глубоко в тайны минувшей войны, работы прежних исследователей казались беспомощными, а собрания документов — неполными. Становилась понятной читанная когда-то фраза: дескать, труд ученого сродни работе древних золотоискателей, промывавших и просеивавших кубические сажени пустой породы ради единственной песчинки драгоценного металла. Точно так же крупицы истины о событиях прошлого были погребены среди нагромождений лжи, неверных трактовок, бессмысленной болтовни, пристрастных оценок или вульгарной клеветы некомпетентных идиотов. И все понятней становилось, что история бесконечна и непознаваема, как сама Вселенная.

Всей правды не знал никто, даже самым осведомленным известна только небольшая часть правды, причем избранные носители разгадок не сдавали свое знание в архивы. Правда — слишком большая ценность, чтобы делать ее достоянием общественности. Полчища исследователей постепенно приближались к истине, но могли постичь лишь небольшую ее часть. Андрей все чаще представлял себя не бредущим во тьме путником, но участником состязаний по эстафетному бегу. Он уже не надеялся, что именно ему доведется порвать финишную ленточку, но верил, что сможет передать эстафету более удачливому атлету.