Константин Мзареулов - Битва с Непознаваемой

— Читали мы те документы, — по-прежнему посмеиваясь, говорил подполковник. — Ничего нового там нет. За пару лет перед войной его подставили разведке перцев, и те были в восторге, что завербовали армейского офицера. Теперь можно сказать, что благодаря шефу была выловлена большая часть вражеской агентуры. Имена остальных мы прочитали в том самом отчете, так что теперь дело закрыто.

— Ты уж извини, парень, но я — не предатель. — Генерал виновато развел руками. — Приятно вспомнить, как имперскую разведку морочили.

Чувствуя себя ужасно неловко, Андрей понял, что покраснел. Оба собеседника принялись утешать его: дескать, поступил как настоящий патриот.

— А как же история с предательством Лестера? — пробормотал историк.

— Конечно же генерал Лестер не был их агентом, — заверил его Гринхаус. — Он даже не знал, что я сообщил врагу о его вербовке. Я передавал фальшивые донесения, подписанные комкором, но составляли ту дезинформацию в разведуправлении фронта, а то и повыше. Мы гнали противнику первосортную дезу, потому-то они и полезли в ловушку, где были окружены и разгромлены.

— Откуда же взялись кадры мертвецки пьяного Лестера? Зачем он так напился, если не боялся разоблачения?

— Ему не требовался особый повод, — засмеялся генерал. — Мужик любил выпить, как и все военные. Мне повезло, что застал его в таком состоянии, прекрасные кадры получились, имперский резидент купился и поверил самому рискованному моему донесению.

— Но ведь Лестера все-таки сняли с корпуса.

— Тут я ничего сказать не могу, — признался генерал. — Могу лишь заверить, что подозрения в шпионаже не могли быть причиной его отстранения. Наверное, у командования нашлись какие-то свои резоны. Насколько я помню, он неудачно провел важную операцию…

Внезапно покончив с этой темой, Гринхаус официальным тоном поблагодарил Андрея за участие в важной операции спецслужб, вручил коробочку с медалью «За заслуги перед человечеством» и выразил надежду на плодотворное дальнейшее сотрудничество. Гагиев пояснил:

— Мы нашли в Чертовом Колесе записывающие устройства древних империй.

Историк не мог не задать очевидного вопроса:

— Насколько древних?

— С этим будет разбираться большой коллектив, и мы приглашаем тебя принять участие. Пока понятно, что несколько разных цивилизаций забросили в черную дыру свои рекордеры. Самому старому прибору порядка двадцати миллионов лет.

— Втрое старше Первой Федерации! — прошептал потрясенный Андрей.

— Вот именно, — строго произнес генерал. — Видимо, эти культуры погибли прежде, чем смогли прочитать собранные сведения. Рекордеры очень долго крутились в Чертовом Колесе, записывая информацию, которую втягивал этот природный феномен. Чтобы разобраться в такой свалке сигналов, потребуются усилия сотен ученых и разведчиков, и никто не знает, сколько лет или веков продлится работа. Вы согласны присоединиться к этому проекту?

Представив себя запертым на долгие годы в секретном институте, представив почти каторжный труд, результаты которого невозможно будет опубликовать, Андрей чуть не отказался. Но работа обещала быть безумно интересной — он первым прикоснется к тайнам рас, о которых неизвестно ни одному историку современности… Догадавшись о причинах его колебаний, контрразведчики заверили, что режим секретности не помешает участникам публиковать определенную часть информации.

Коварные сотрудники спецслужб преподнесли аспиранту сувенир, распаливший пожар любопытства. Генерал поведал, что пока удалось расшифровать лишь мизерную часть информации, но Андрею повезло — прочитаны кое-какие сведения о событиях периода 9-й Галвойны. Андрей очень надеялся, что пальцы его не дрожали, когда он схватил протянутый генералом диск.

Потом они все-таки пообедали. Даже знакомые блюда в земном исполнении по вкусу отличались от привычных. При других обстоятельствах Андрей безусловно обратил бы на это внимание. Однако, погруженный в свои переживания, он не мог сосредоточиться на кулинарных нюансах. В конце концов Андрей решил, что все к лучшему: отпали обвинения в предательстве сразу двух генералов. Единственная же неприятность в том, что ему придется переписать несколько предложений в предпоследнем параграфе диссертации. Насчет участия в изучении рекордеров он обещал подумать.

— У тебя есть время, — сказал Тариэль. — Мы начнем формировать исследовательские подразделения к концу года.

Внезапно вспомнив, с чего начался разговор, Андрей спросил, можно ли опубликовать в диссертации детали операции, в которой Гринхаус подбрасывал дезинформацию разведке 12-й Империи. Контрразведчики помялись, однако пообещали прислать письменное разрешение на публикацию отдельных эпизодов.

Из квартиры они вышли вместе. Контрразведчики поднялись в ангар на крыше, где оставили машину, а немного приободренный Андрей спустился во двор на лифте. Здесь зазвонил его мобильник, причем вызывал вовсе не Чаклыбин. Незнакомый голос пригласил Андрея в элитный квартал на восточной окраине Шамбалы.

На контрольном пункте возникли проблемы. В эту часть города, где жили видные правительственные чиновники, нельзя было входить с оружием. Андрей легко согласился оставить ручную кладь, но служба безопасности все равно забеспокоилась и долго прозванивала посетителя всевозможными сканерами. Аспирант не роптал — сам всего час назад в порыве бдительности держал на мушке генерала контрразведки.

В вестибюле небоскреба его встретил секретарь бывшего вице-президента. Пожав руку с приветливой улыбкой, секретарь проверил документы, после чего отконвоировал в пентхаус. Клаус Хохбауэр ждал в зимнем саду, сидя в кресле-качалке возле громадного окна. Как водится среди стариков, он поговорил немного на философские темы, помянул красоту горного пейзажа, похвастался, что процесс омоложения протекает успешнее, чем у Чарманова, хотя Чарманов теперь выглядит прекрасно.

— Герман заходил на прошлой неделе, — сообщил Хохбауэр. — Специально прилетел из Москвы. Мы обсуждали мою книгу.

— Ваши мемуары или курс лекций? — деликатно поинтересовался Андрей, надеясь перевести беседу в деловое русло. — Мы так давно ждем эту книгу воспоминаний.

Реплика гостя понравилась отставному политику. Старик подтвердил, что закончился полувековой срок молчания, и в следующем месяце первый том его мемуаров поступит в продажу. Спеша воспользоваться благожелательным настроением хозяина, Андрей повторил, какие вопросы его интересуют. Хохбауэр остановил его движением руки и заговорил:

— В принципе об этих событиях писали верно, разница лишь в нюансах. Очень существенных нюансах. Порфирий вовсе не был маньяком, стремившимся развязать войну. Вначале я считал оппозицию бандой авантюристов, но после года совместной работы Енисейский произвел на меня впечатление очень осторожного политика. Мне довелось видеть, как тщательно продумывались важные решения на заседаниях правительства. К сожалению, мы все оказались недостаточно дальновидными, тогда как Енисейский давно увидел неизбежность войны. Порфирий надеялся, что соседи не начнут войну, если Человечество станет сильнейшей региональной державой, — потому-то и требовал форсировать программы перевооружения. Однако он часто повторял, что мы не готовы к войне, поэтому надо прилагать все возможные дипломатические усилия, чтобы погасить войну в зародыше. Или хотя бы оттянуть начало…