Олег Борисов - «Док»

Я израсходовал все запасы пластипены за первые десять минут, когда ко мне поволокли вал обожженных парней. Самопроизвольная детонация горючки в закрытых карманах, мечущийся по коридорам огонь, неожиданные раскаленные штормы, оставляющие от человека лишь обугленную головешку… Я теперь понимаю, почему Самсон с таким ужасом вспоминал свое прошлое «приключение». А потом у меня кончилась пена, и я лишь колол ударные дозы обезболивающих и ставил остатки систем переливания. Которые тоже кончились, оставив меня с голыми руками среди умирающих солдат сводной бригады. Одного, потому что двое нанятых хирургов сгинули в этой мясорубке, а обученные медбратья в ротах гибли вместе с товарищами под огнем противника.

А потом с орбиты подошел эсминец и ударил в упор по грузовозам во всю силу бортовых батарей, смяв хрупкий металл переборок транспортов. Командование «Общегражданских линий» решило, что отпускать зажатых в космопорту наемников слишком опасно. И решилось пожертвовать дорогостоящим объектом ради окончательной победы. И мы, горя в лабиринте подземных коридоров, слышали, как наверху штурмовики перемешивают в пыль бывших коллег по высадке, превращая несостоявшихся беглецов в мертвых наемников. Там, наверху, горел в разрывах напалмовых и шрапнельных бомб наш лотерейный билет домой.

А паск…да ангел-хранитель усмехался, подарив нам еще несколько часов среди криков обожженных и умирающих. Мы пока жили, опустившись в рукотворный ад. Жили назло всем. Как начертано судьбой бывшей сводной бригаде войск специального назначения…

Я смотрел на заходящее солнце и щурился от яркого света. Хотя, что считать ярким. Для группы полицейских, сопровождавших расстрельную команду, наступившие сумерки прятали очертания близких руин и смазывали лица. Меня же после трех недель существования во мраке, косые лучи заставляли жмуриться и отворачиваться в сторону. Но я упорно разглядывал окружающий мир, ловя последние моменты перед командой «огонь!». Как-никак, а расстреливать вели меня.

Не хочу вспоминать, как именно мы прожили этот двадцать один день. День и ночь. Потому что горящие коридоры сожрали слишком много людей, которых я знал, и кто был мне близок. И сводная бригада, загнанная в подземные коммуникации космопорта, платила новыми и новыми жизнями за каждый миг своего существования.

Высаженные «Общегражданскими линиями» на наши головы наемники получили ряд чувствительных ударов, когда мы пытались взломать кольцо окружения и пробиться к эвакуационным транспортам. Спалив грузовозы, противник убедился, что загнанная в угол крыса не собирается сдаваться. Тогда на нас обрушили всю мощь военной машины, повторно захватившей планету. Уничтожив очаги сопротивления на поверхности, одетые в черные комбинезоны солдаты сунулись в темноту коридоров, умылись кровью и убрались наверх. Чтобы уже оттуда, дыша свежим воздухом, давить упрямцев в рукотворном аду. День за днем нас заливали горючими смесями, травили газами, сбрасывали механизированные группы, засыпавшие гранатами все вокруг. Но мы лишь уходили все глубже, продираясь сквозь узкие трубы прокопченных воздуховодов, минируя безопасные ранее коридоры и поднимая на воздух то одну группу противника, то другую. От двух тысяч бойцов через неделю осталось меньше восьми сотен, потом всего пятьсот человек дрались с отчаянием обреченных за право умереть с честью. Дрались, но не сдавались. Пленных не брали ни те, ни другие. И лишь ненависть и память о павших друзьях поддерживали нас в кромешной тьме.

Мы медленно умирали, но продолжали блокировать коммуникации проклятого космодрома, срывая сроки поставки руды с планеты. Плевать на убитых и раненных наемников из дивизий захвата, это никого не беспокоило «сверху». Но своим упрямством мы уже начали наносить финансовый ущерб, сорвав чужие контракты и обгадив горелыми телами красивые подписи на дорогой бумаге. И никакие крики «решить проблему» не помогали. Потому что вонючая корпоративная культура подкупа и «подковерной борьбы» столкнулась с ненавистью тех, кому нечего было уже терять. Мы умирали, но продолжали сидеть костью в чужом горле. Назло всем и всему.

Но мы умирали, и я пришел к подполковнику. Пришел, чтобы сказать:

— Командир, пусть я буду проклят, но есть вариант…

— Курить будешь? — спросил молодой парень в новеньком камуфляже со свежей глубокой царапиной через весь лоб. Я посмотрел на него и покачал головой. — Зря, доктор. О здоровье беспокоиться уже поздно… Выпить у меня нет, с этим сейчас строго.

Я усмехнулся мальчишке, которого меньше месяца тому назад спас от пули Чаки. Похоже, дела у новых хозяев шли не очень, раз выскребли разбитые нами остатки ополчения для вновь сформированной полиции.

— Водички бы, а то в горле пересохло.

Новоиспеченный страж порядка протянул мне потертую флягу. Я отхлебнул, побулькал и проглотил теплую воду, словно напиток богов. Вода. Без маслянистой пленки и запаха обеззараживающих реактивов, что сопровождала меня в окрашенной криками боли ночи.

Аккуратно разжав пальцы, я хрустнул крошечной ампулой и влил несколько капель внутрь фляги. Поболтав, спросил, глядя в испуганные глаза:

— Собаки поблизости есть? Хотя бы одна… Не хочу на людях показывать… И мне лучше дожить до показа, или на планете умрут все…

Не знаю, каким богам поклонялись Самсон и Тибур. Явно — очень злым и могущественным. Потому что количество принесенных в жертву врагов давно зашкалило за любые мыслимые пределы, а покровительство неизвестных мне божеств спасали неразлучную парочку из любой заварухи.

Вот и тогда в наш спешно обжитый коридор пулеметчик с разведчиком ввалились еле живые, залитые своей и чужой кровью с ног до головы. Но пока я штопал разорванную спину Самсона, парни с довольными рожами докладывали, что нашли дорогу к чужой захоронке с медикаментами. Перед тем, как отряд Абрама вплавили в конструкции занятых им ректификационных колонн и прочих железок, практичный и запасливый умник сунул часть захваченных припасов в подвалы. Откуда при бомбардировке большинство ящиков провалились еще ниже, где их и нашли наши бригадные клоуны.

— Док, только послушай, там маркировок на ящиках больше, чем я у тебя когда-либо в кладовке видел в лучшие времена. И даже коробка с порно обнаружилась.

— Она вам зачем? — поразился я, накладывая последний шов и заливая рану крохами антисептика из последнего выжатого флакона.

— Нам она ни к чему. А вот придуркам сверху понравилось. С чего бы так взбеленились и нас по углам час гоняли? Мы сумели ящичек к разбитой продуктовой палатке подбросить. Ну и напихали пару «гостинцев» между страниц. Патруль углы проверял, на картинки купились. Только ботинки в разные стороны полетели.