Фомичёв Сергей - Сон Ястреба (отрывок)

По весне же в них вновь стал пробуждаться зуд приключений. Неведомые частицы их естества копили подспудно тайную силу и вдруг оживали разом, подобно почкам на гибких ветвях, что взрываются зеленью листьев.

И вот вурды преобразились. Их взгляды наполнились потаённым смыслом. Сонные днём, они становились весьма деятельными ночью. О чём-то шептались, что-то готовили. Даже шерсть изменила цвет и блеск, как бы приноравливаясь к грядущему перелому судьбы. Сокол в который раз начинал подумывать, а не отселить ли часом загостившуюся парочку. Он даже согласен был поучаствовать в возведении или покупке отдельного дома.

Но днём страсть угасала до едва заметного тления. Чародей и мохнатые приятели пребывали в благодушном покое.

Они молчали втроём, когда неожиданно на улице послышался шум толпы. И на вурдовых лицах заиграли улыбки – вот оно!

Пёс насторожился – тихая чародейская слободка не место для народных гуляний, тем более сейчас, когда город чтит Канымы. Хотя, по правде сказать, и в самый разливной праздник люди заходили сюда только по делу.

Сокол сперва подумал, не несчастье ли приключилось. Не помер ли князь часом. Поспешил открыть дверь. Нет, беды не случилось – рожи у людей сплошь весёлые, возбуждённые.

Впустив несколько мужиков, привёл их в комнату. Те сдержанно вурдам кивнули – привыкли к постояльцам чародеевым в городе, но всё же держались от мохнатых подальше.

– Купец прибыл с грузом редким, – сообщил один из посланцев. – Торговцы наши мещёрские, но в особенности Ондроп с Чунаем просят тебя присмотреться к товару, нет ли подвоха какого. Больно уж необычен он для убогого нашего торга.

– Что за товар? – спросил Сокол. – Меха? Шелка? Железо?

– Груз пахучий, – ответил мужик. – Редкости южные, что по слухам цари да богатеи в еду добавляют. Цена ему немереная, но, говорят, и прибыль подстать затратам.

– Пряности, – понял чародей. – И впрямь необычный товар. Что ж, пожалуй, не откажу купцам в помощи.

Ну вот, ещё одно непыльное дельце для разминки ума нашлось.

Вурды засобирались.

– Вот ведь, что удумали, – проворчал Быстроног. – Еду корешками портить, да листиками всякими. Нет, когда брюхо слабеет, я завсегда коры ивовой пожевать готов. Но чтобы такую дрянь ради удовольствия подкладывать… так и промаешься с брюхом всю жизнь.

– Они ж мертвечину едят, потому и перебивают запах разными снадобьями, – пояснил Власорук.

Ворчание их, однако, не могло скрыть радости. Весна пришла.

На мещёрском торгу образовалось сущее столпотворение. Здесь собралась, наверное, половина города. Собственно, торга уже и не было. Вся купля-продажа прикрылась, завсегдатаи столпились у иноземного гостя, что опираясь на палку, расхаживал вдоль своих бочонков с таким беспокойным видом, будто излишнее внимание мещёрцев ему вовсе не на руку.

Поглазеть на иноземцев здешние люди любили. Поглазеть, а особенно послушать. Любопытно же, как там в чужих землях всё обстоит. Последние год-два из дальних гостей только Чунай в их город заглядывал. К нему давно уж привыкли, за своего считали, но послушать всегда любили. На притчи Чуная народ собирался, как на представление скоморошье. А сейчас не слушал никто ханьского купца, все на товар глазели. Да Чунай и сам больше по привычке историю какую-то бормотал. В оба глаза на груз смотрел.

Сокол встал в сторонке, не торопясь объявляться. Сперва хотел присмотреться, послушать, а уж потом за работу браться.

Небольшие бочки, в каких обычно возят недорогое вино, стояли рядком и были наглухо закупорены. Поверх них, в маленьких деревянных коробочках, лежали образцы.

Пряный запах сочился сквозь плотно закрытые крышки, а когда чужеземец приоткрывал то одну, то другую для наглядности, дух пробирал до щекотки в ноздрях. Для Канымы с запретами строгими слишком резким казался запах, но с другой стороны – ведь не вонь какая-нибудь. Благородные пряности. А на их счёт обычаи лесные однозначных толкований не давали.

Сокол без труда различил запахи. Перец, имбирь, другой перец, корица, ладан, гвоздика и ещё одна разновидность перца… множество всяких пряностей. В каждой бочке особая, а бочек полторы дюжины. Богатство несказанное.

Купцы на товар смотрели, словно владыки восточные на чистокровного арабского скакуна, а простой люд и вовсе как на золотую бабу, о которой слух далеко на севере ходит. Из народа, что на торге собрался, кроме Сокола, пожалуй, только Чунаю довелось попробовать некоторые из этих диковин на вкус.

– Чего твой сам не везёт дальше? – спросил Чунай гостя.

– Народу у меня мало осталось, – буркнул тот. – Шестерых потерял, пока от моря до вас добрался. Мачту сломал. Корабль, что решето, дыра на дыре. Да и люди давно на пределе.

Окружающие поохали сочувственно. Только самые прожжённые из купцов между охами прикидывали, нельзя ли чужой бедой воспользоваться.

Лапша привёл полдюжины дружинников. Троих поставил рядом с купцом, чтобы не обидел кто ненароком. Ради такого»зипуна»иные ватаги и на город наскочить осмелятся. А потому Лапша, подумав, и на стенах народу прибавил.

Ондроп и Чунай вертелись рядом с бочками, что лисы возле птичника. Собственно, кроме них на такой товар роток открывать было некому. Местные купцы сроду дальних путешествий не предпринимали. В соседние города местный товар возили, оттуда с чем-то возвращались, а перекупать кораблями, чтобы потом за тридевять земель везти – кишка у них тонка. Да в Мещёрске с таким товаром прежде и не вставал никто. Некому здесь пряности предлагать. В Москве или Нижнем ещё могли бы перекупщики найтись на такую прорву. А здесь даже Чунай с Ондропом не спешили цену спрашивать.

– Кабы мешочек того взять, да мешочек другого, я бы, пожалуй, и подумал, – заявил Ондроп. – На щепотку покупателя всяко найду, не здесь так в Муроме, или Переяславле… А то и в Москву можно наладится. Но по пуду брать, тут совсем иные расчёты…

Чунай закивал часто, подтверждая, что, и ему столько не поднять.

– Всё разом продаю, – отрезал гость. – Гуртом. По мелочи торговать не буду. Не продам здесь, лучше дальше по реке пойду.

– Потопнешь, – заметил кто-то, жалеючи.

– Значит судьба такая, – спокойно ответил гость.

– Ты не спеши, добрый человек, – принялся спорить Ондроп. – Давай и так и эдак обсудим, глядишь, сообразим что-нибудь ко всеобщему согласию.

Народ одобрительно зашумел.

– Соображай, – кивнул гость. – Хоть несколько дней соображай. Но не больше. Частями продавать не буду, а цену разумную предложишь, так подумаю. Но в убыток себе продавать не стану. Лучше потону.

– Может, встречным товаром возьмёшь? – предложил Тарон. – У меня как раз мёд прошлогодний с воском на продажу готов.