Александр Зорич - Группа эскорта

Зато пришел какой-то хрен с бугра, налил себе нашей «Слезы Комбата», продышался, сел на жопу и принялся пояснять:

— Как вы элементарного не понимаете, юноша? Обычный сталкер за Периметром — чистый уголовник. Артефакты продавал? Продавал. Людей на Зоне валил? Валил. Оружие незаконно хранит? Да он уже забыл, как можно жить без оружия. И люди рядом с ним такие, что негде печать ставить — все в статьях УК. А вот сталкер из «Долга» — другое дело. Он что? Не продает хабар, а сдает ученым по твердым тарифам. Не валит людей, а выполняет задачи прикрытия и борьбы с вредным элементом. Ему и на оружие в случае чего бумагу выдадут будьте-нате. Так что «долговец», брат, — уважаемый член общества. Что неясно-то?

Тут Гард расклепался ненадолго и говорит:

— Да ни хрена. Я просто хочу сделать мир чище и лучше. Путем… преобраз… за-вания! Зла в добро! Пот-тому… пот-тому — «Долг».

И опять завод у его языка кончился. Хочет добавить что-то, видно же, но вытащить из себя не может. Да чего там, я и сам скажу:

— Четвертая… у нас пдет… за сам процесс.

А дальше не помню. Но вроде не бил никого. Очнувшись, выходил отлить, через кого-то перешагивал, а потом на этом месте уже никого не лежало.

Эх, ученые, студенты, сталкеры — с кем ни пей, а все пьянки одинаковые. Видел одну — считай, видел все.

— …Бросила его, когда он сломал ногу.

— Почему?

— Потому что перестал быть мужиком и начал ныть. «Моя карьера в спорте закончена… хорошее тренерское место днем с огнем…» Ноешь — делай это подальше от меня. Я таких не люблю. Если я захочу заиметь сыночка, я его себе сама рожу.

— А рокер?

— Понимаешь, некоторым мужчинам железяка заменяет член. А иногда и характер. Пока они рядом с железякой, пока они верхом на железяке, они — нереальная круть. Аж всё ноет внутри от одного вида. А вот чуть железяка сломалась или ты взял да и пошел на работу, ну… на обычную работу, без понтов… и с железякой обниматься у тебя уже нет времени… Что будет? А всё опадет. Был мужик, стал тряпка. Обычный тупой пивохлёб. Разжирел… Жирных не люблю. Ненавижу!

— А тот из десантуры? Это ведь ребята, которые многое повидали…

— Десантник ломал меня через бедро. Он вообще был хорош. Я его боялась. Ты представь себе: я… я! — боялась…

Высокая, стройная, спортивная. Волосы цвета полуночи. Стерва и ведьма. Но до умопомрачения привлекательная.

— Разве можно любить и бояться?

— Детский какой-то разговор. Конечно, можно! Десантник мой был самой что ни на есть няшкой… Но пил запойно. И бил меня. Ну, если это немножечко, если это только постельная игра такая, то это может быть даже интересно. А вот если… в общем, надоело синяки тональным кремом замазывать! Как жить, когда он чуть что — фигак! — засветит мне не по-детски, без всякого реального повода? Ты, говорит, пялилась на официанта в кафе. Ну а мне что, глаза себе вырвать? Ну, был он такой молоденький, весь такой персик, по типу рыцаря Юки из манги одной… Но я ж глядела-то чисто на автомате, ну, я виновата, что он сам там подошел, спросил, какое мороженое я больше люблю… А он фиг-гак! Дуболом голимый! Две недели с синяком ходила! В общем, это было слишком… Но в остальном я любила его. И сейчас, наверное, чуть-чуть люблю…

Мне почти совсем не хотелось с ней разговаривать.

Мне не хотелось с ней строить планы на будущее.

Мне не скучалось по ней, когда она была сама по себе, а я — сам по себе.

Просто она — она была вроде приза. Роскошного приза, который, ребята, надо обязательно взять, чтобы можно было сказать себе: «Да, как мужик ты кой-чего стоишь!»

Я вроде бы и без нее это знаю: да, я мужик, да, стою кой-чего. Но когда она появлялась рядом со мной, мне почему-то до ужаса хотелось еще и еще раз это всем доказывать. Ну и влекло меня к ней как к женщине — чего там…

— А может, Галка, стоит теперь разыскать его и самой ему разочек — фигак! В табло ему засветить! Или, хочешь, я ему засвечу? Просто так? В качестве урока на будущее?

— Не смеши меня, Тима! Интересно, конечно, было бы… но… он ведь тебя размажет. Реально размажет! Он бешеный вообще. Вот почему вы все, мужики, такие глупыши? Вы такое ощущение, что вообще взрослеть не собираетесь. И жить в реальном мире — тоже. Вам бы лежать на кровати, щупать толстожопых коров, которые на вас смотрят с обожанием, жрать пиво литрами и ни хрена не делать… Вот так лежать, неделями смотреть в потолок, лучше всего еще там мишень нарисовать, чтобы каждый раз в одну и ту же точку целиться приходилось, все ж развлечение какое-то… А в перерывах между плевками жрать чипсы какие-нибудь… А по праздникам водить баб в ресторан «Макдоналдс», потому что на другое маней нема… Вам бы трепаться с корешами, какие вы реальные кабаны, а на самом деле вы не кабаны, а просто свиньи. Свиньи в домашней грязи по уши… и это самое не тверже свиного хвостика. Откуда же хвостику быть твердым, когда вы из-за компьютера не поднимаетесь…

— Ну, не все такие.

— Не все? Да, не все. Но ты — ты, Тима, такой… Или почти такой… Когда-то был ты погранец, реальный мужик… Но потом сдал, а сейчас, я знаю, меня не обманешь, в качалку ходишь максимум раз в неделю, да и то не во всякую неделю… Охреневших от безделья старперов липовыми подземельями пугаешь за мелкий прайс… Вот и всё твоё мужество. Вся твоя крутизна… Я твердости в тебе не чувствую. В тебе мужик-то еще перегорать не начал?

— Что ты плетешь, Галка?! — взвыл я. — И главное — почему прайс мелкий? Квартиру снимаю. Жратву покупаю. Цветы тебе… Подарки… — Я правда начал заводиться.

— Ну вот, хоть рявкнул разочек. — В голосе Галки послышалось неожиданное одобрение. — А то всё блеешь да сюсюкаешь, барашек мой… Мамочкин любимый сыночек… Понимаешь, мужик должен быть как сталь двадцать четыре часа в сутки. И так — до пенсионного возраста. Иначе это не мужик никакой, а так, одна видимость.

Галка моложе меня на четыре года. Совсем еще девчонка, а у нее уже в глазах сплошная истина про мужское население мира — от первого козла в летнем оздоровительном лагере до последнего в моем, надо полагать, лице. И я знаю: если я не отвечу на этот вызов, я буду чувствовать себя как последнее чмо. Я реально говорю, ребята. Такая вот в бабе смертельная аномалия!

Она тем временем продолжает свои откровения:

— Я по мужикам эксперт. Я видела всяких мужиков. И я очень редко позволяю кому-нибудь из них владеть мной. Потому что меня надо заслужить. А заслужив — удерживать. Как чемпионы какие-нибудь каждый год первое место удерживают. Хрипят, стонут, тренируются до упаду, а потом р-раз — и опять первое место. И не надо никому знать про их хрипы и стоны. Надо только, чтоб у них в груди сталь, а на груди — золото. Короче, чтоб полная гарантия: вот, девочка, реальный мужик, и ты даешь себя реальному мужику, а не размазне, не маменькиному сынку, не алкашу. Понимаешь, Тима, самка ищет самого сильного. А когда он перестает быть самым сильным на ее территории, она ищет другого самого сильного.