Александр Зорич - Группа эскорта

Фонтанчики вспарывают грязь у моей левой ноги.

— Стоять, сучары! — слышу я голос за спиной.

Аллее капут, ребята. Последний аврал наступает.

— Чамошки! — обращается к нам голос. — К вам имеется счет. За Вано. И за Санитара. И за остальных пацанов. У вас есть выбор. Либо прям щас, быстро и по-человечески, либо очень больно, зато очень долго. Хотите помучиться? Как товарищ Сухов?

И регот на всё болото. Три глотки, может, четыре. Пока я буду разворачиваться, пока я буду целиться, нас изрешетят.

— Репа… — шепчет Малышев. — Я его видел. Лучше сразу… братка. Это ж… Репа.

Ну… сразу мы всегда сможем.

— Опа! Решили пожить чуток. Уважа-аю… Ручки в гору и медленно-медленно, как в замедленной съемочке, поворачиваемся ко мне харями. Ясно вам, ребятки?

Я поднимаю левую руку, сержант — правую, и мы перебираем ногами в болотной жиже, поворачиваясь на сто восемьдесят.

— Зря ты… — шепчет Малышев.

Точно. Репа и три рожи при нем. До чего же он здоровый хрен! Никогда такого не видел. Уж на что Гард — бугай, а и близко не Репа. И рожа у него… во сне увидишь — лопатой не отмахаешься. Он что, с такой фактурой не мог выбрать себе занятия получше? В спорте таких, например, обожают, на руках носят.

Сладко нам в его руках будет, слаще не придумаешь.

— Ну что? Начнем ученый опыт. Вы ж там все при ученых состоите, вот и будет всё по-вашему, по-научному. Для начала Слон с вас аккуратненько амуницию поснимает…

Вдруг темечко Репы расцветает, словно огромный тюльпан. И бандитский вожак медленно, как в кино, и по-прежнему ухмыляясь, падает лицом в воду.

Немая сцена. Да кто ж его?

Слон наводит на нас «калаш» и… в тот же миг получает хрен пойми откуда пулю в грудь! Он оседает на землю рядом с Репой.

Тем временем бандиты, сучье отродье, нервно вертят головами, ищут стрелка.

— Млять, я вижу его! — кричит третий бандюк, указывая товарищу в сторону древнего ГАЗ-66 — покрышки с верхом засосало болото, но кабина и кузов еще держатся над поверхностью. Бандюки принимаются ожесточенно палить туда. Чмок! — целует одного из них пуля.

Последний бежит в камыши. Я поднимаю АКСУ и отправляю пригоршню свинца ему вслед, но руки у меня трясутся, а он, сволочь, бежит зигзагом. Мимо! Мимо! Трасса из фонтанчиков уходит в сторону.

— А! — взвизгивает бандит. Инстинктивно зажимает дырень, образовавшуюся у него в боку, и падает ничком.

Что за стрелок волшебный? Он их как в компьютерной игрушке положил. Выбирал цель и первой же пулей клал мордой в болото. Без промаха.

— Эй, кто ты?! — кричу.

Молчание.

— Эй, спасибо, брат, выручил!

По фиг ему моя благодарность.

— Эй, отзовись!

Ни звука в ответ.

Ну, значит, пусть будет так. Скромность — она украшает.

— Ты жив, Малышев?

— Не очень…

— Терпи. До места уже недалеко.

И последний раз стрелку кричу — так, на всякий случай:

— Эй, кто бы ты там ни был, мы тебе должны. Ты только объявись!

Голос на хер сорвал, толку — ноль.

Ладно. Хорош.

Мы с сержантом Малышевым прибываем на круизный лайнер «Скадовск». Если кто не понял, нам по каюте первого класса на рыло.

Нет, мы не путешествуем совместно. У нас раздельные каюты. Почему? Да потому что мы строгие гетеросексуалы.

Ржавые шпангоуты, изношенные балки, на которых держится палуба, изъеденные коррозией сварные лестницы, обросшие «ржавыми волосами» механизмы ходовой части…

Мы вваливаемся через пролом в борту. Сержант выскальзывает из моих рук и мне недостает сил удержать его…

Сержант падает животом вниз на груду ржавой трухи, взбивая рыжеватую пыль, хрипит. Я падаю рядом с ним сопелкой в ту же самую пыль, она живо забивает мне рот и нос. Чихаю, отхаркиваюсь. Шли бы все на хер, ребята. Что за день такой? Охренеть!.

Эхо от чьих-то шагов далеко разносится по металлическому нутру «Скадовска». Поднимаю рыло из ржави, вожу автоматом туда-сюда в общем направлении на звук шагов.

— А ну, не рыпайтесь! Я держу вас на мушке. Кто такие? Если бандиты, лучше убирайтесь отсюда, нас тут восемь стрелков, мы от вас мокрого места не оставим!

Врет парень. Юный, ломающийся голос, пацан, молокосос. Может быть, с пушкой в руках, и оттого — опасный молокосос. Со страху может начать пальбу. Слышно, как он боится. Голос у него не только ломается, но еще и дрожит.

Оп-па! Вижу тебя. Теперь мы на равных.

АКСУ поворачивается в сторону пацана, выдающего себя за восемь стрелков.

— Мы не бандиты, — говорю я как могу миролюбиво.

Настроение не то. Злость гложет. Малышева надо как-то подлечить, мать вашу. А тут еще этот козлотур…

Но если я сорвусь, лучше не будет никому. Либо он меня пристрелит, либо я его, причем в обоих случаях смысла в этих смертях будет ноль.

— Мы едва спаслись от бандитов. Со мной военсталкер сержант Малышев. Я сам…

И тут я сбился.

Едрить твою… А кто я? Орденский сталкер? Вот уж вряд ли. Просто сталкер-одиночка? Ну, может быть. Но я же еще на контракте, ребята, если кто не помнит. Поэтому продолжаю:

— …военсталкер Тим. Нам нужна помощь медика. Срочно.

Пауза. Парень, видно, прикидывает: может, пристрелить будет все-таки безопаснее? И мой АКСУ, надо думать, служит веским контраргументом в его внутренней дискуссии на этот счет.

— А чего ты без формы?

— Какой формы?! — начинаю закипать я.

— А такой! Ты ж военсталкер, обязан нашивки носить…

Что ему ответить? Что моему военсталкерству еще сутки не исполнились?

— Я военсталкер-проводник. У меня нет воинского звания, и форма мне не положена.

— А… — Похоже мое крайне незамысловатое объяснение его почему-то убедило. А может, человек живет под девизом «Меня обманывать несложно, я сам обманываться рад!»

Мнется там, сопит, не знает, как ему дальше с нами быть. Потом говорит:

— Я приветствую вас, уважаемые военсталкеры, на борту сталкерской базы. Вы можете здесь отдохнуть, получить горячую пишу и алкогольные напитки, сбыть хабар по приемлемым ценам и узнать свежие новости. По традиции вам положено сдать оружие.

— Вот уж болт.

— Но почему! Я гарантирую — вы получите его в целости и сохранности…

— Иди на хер. Тут безбашенные упыри из банды Репы на хвосте, а ты у меня ствол отнять хочешь. Опупел, пацан!

Вздыхает.

— Ладно… Для вас мы сделаем исключение. Только один раз.

— Спасибо. А теперь нам бы…

— Одну минуту. Вы должны дать мне честное военсталкерское слово, что не станете применять оружие на борту сухогруза «Скадовск», если на вас не будет совершено открытое нападение. Таков закон.

Чем открытое нападение отличается от закрытого? Ладно. Да хрен бы с ним. Видимость закона всяко лучше, чем полное его отсутствие.