Горъ Василий - Законник.

— Вчера на рассвете первая, третья и шестая сотни Алой тысячи переправились через Чиграк в двух верстах ниже села Кежары, и, скрытно поднявшись вверх по течению, захватили Элкорский мост. Охранявшая его семнадцатая сотня Пограничной стражи сдалась в плен. В полном составе. Приказа отбить мост мы не получили, поэтому за неполные сутки по нему прошли остатки Алой тысячи, четвертая, восьмая и десятая сотни Зеленой, и вторая — Белой…

— Что с гарнизоном Элкора?

— Отступил в направлении Влара… Тоже в полном составе… — воин изо всех сил стиснул поводья, и, виновато посмотрев на меня, добавил: — Ваша светлость! Мы это… были готовы! О начале переправы патрули сообщили заранее! А их… отозвали! Потом нас построили во дворе, и вообще запретили вступать в бой!! Я… я не понимаю, что происходит!!!

Я пожал плечами:

— Приказ его величества… Думаю, ему виднее…

Сотник мрачно вздохнул:

— Ну да, конечно… Понимаю… Но отступать, ни разу не обнажив меча — это… это…

— В Кежарах жертвы были? — перебил его я.

— Что вы, ваша светлость: Ленивец же никогда не воюет с мирным населением…

— Отлично… — с облегчением выдохнул я. Потом убрал письмо в переметную суму и жестом приказал сотнику замолчать: — Нам надо как можно быстрее добраться до Элкорского моста. Вернее, до полевого лагеря армии Онгарона, который наверняка разбили где-нибудь рядом с ним. Добраться, по возможности, скрытно. Я просил выделить пару воинов, хорошо знающих окрестности…

— Я служу на границе четырнадцатый год и знаю тут каждый камень… — угрюмо буркнул сотник. — Когда выступаем?

…Тропы, по которым мы пробирались, были мне знакомы — тут, на границе Онгарона, и по другую сторону Чиграка я бывал трижды. Поэтому, шагая за сотником Даргаром, вслушивался в щебетание птиц и думал. Пытаясь понять, как я должен ответить на заданный мне вопрос…

'Скажи, Ронни, что я должна сказать или сделать, чтобы наша клятва стала взаимной?'

Я ломал голову над ответом целую ночь и все утро. Ибо не мог понять, как женщина может дать клятву Жизни мужчине.

'Хочешь понять врага — ставь себя на его место' — любил повторять Кузнечик. И, хотя Илзе врагом не являлась, я пытался. Изо всех сил.

То, что в вопросе не было ни кокетства, ни расчета, я знал совершенно точно: пусть в темноте схрона я не видел ее лица, но зато слышал ее голос. Искренность в нем была. Робость — тоже. А еще стеснение и надежда. В общем, создавалось ощущение, что принцесса просто понимает клятву Жизни не так, как я…

Поломав голову еще некоторое время, я додумался представить, как выглядит уже данная мною клятву с ее стороны. И… понял, что на правильном пути. Потом я проанализировал все известные мне случаи принятия таких же клятв, вдумался в некоторые неочевидные нюансы и почувствовал, что краснею: мое представление о клятве Жизни было… детским!

Да, ее действительно предполагалось давать тому, кто слаб и нуждается в защите. Естественно, ничего не требуя взамен. Но… нигде не оговаривалось, что она должна быть односторонней! И что тем, кто дает слово, обязательно должен быть мужчина. По сути, для того, чтобы ее дать требовалось всего одно: почувствовать желание заботиться. А все остальное — свобода воли, характер, твердые жизненные принципы, незапятнанная репутация и материальные возможности — были делом десятым!

То есть, получалось, что принцесса ощутила потребность заботиться. И решила, что может взвалить на себя такую ответственность. Значит, она имела полное право предложить расширить наши отношения!

…'Скажи, Ронни, что я должна сказать или сделать, чтобы наша клятва стала взаимной?' — мысленно повторил я. И очередной раз посмотрел на покачивающуюся в седле принцессу.

Увы, увидеть лицо, скрытое под плотной черной тканью мне не удалось, но представить его получилось без каких-либо проблем. А потом я вдруг сообразил, что представляю не столько лицо, сколько взгляд! Прямой, спокойный и… полный Души…

'Души?' — растерянно подумал я. И тут же вспомнил Кузнечика:

'Чем мастер отличается от отличного воина? Нет, не силой. Не скоростью. Не способностью предугадывать атаки противника… Когда мастер ест — он ест. Когда дышит — дышит. Когда сражается — сражается… Смеешься? Зря: ты просто не слышишь того, что я тебе говорю… Действие без мысли — пусто. И опасно. Прежде всего, для тебя самого: атакуя врага и думая о песчинке в своем сапоге, ты рассеиваешь свое внимание и помогаешь ему себя убить. Отрабатывая движение и глядя в окно — тратишь время зря. А что такое мысль? Мысль — это твоя душа… Вдохни ее в свои поступки — и ты изменишь свою жизнь…'

Остановившись, я жестом приказал воинам Пограничной стражи продолжать движение, дождался, пока со мной поравняется кобылка ее высочества, заставил ее остановиться и еле слышно прошептал:

— Илзе! Я принимаю твою клятву. И… большое тебе спасибо…

…Увидев, что я вставляю ногу в стремя, сотник Даргар вытаращил глаза, скользнул ко мне и еле слышно прошептал:

— Ваша светлость, вы чего? За во-он той сосной — пост! Там — полный десяток онгаронцев! Левее, вон за тем камнем, поросшим мхом — еще двое. За поворотом, перестрелах в десяти — лагерь!!!

— Я умею читать язык жестов, и понял, что ты мне показал… — так же тихо ответил я. — Отходите в лес. Как можно тише. И возвращайтесь в крепость…

— Да, но…

Я вопросительно приподнял бровь, и сотник тут же замолчал. Потом приложил кулак к груди, невесть в который раз покосился на Илзе, и, вздохнув, скользнул в густой кустарник.

Я вскочил в седло, выбрал слабину повода кобылы ее высочества, и, кивнув Молоту и Игле, неторопливо выехал на дорогу.

Копыта моей лошади тут же утонули в грязи, а мгновением позже тишину леса разорвало сочное чавканье…

— Стоять!!! — тут же раздалось из-за той самой сосны.

Я потянул на себя поводья и поднял над головой правую руку, демонстрируя зажатую в ней белую тряпку.

— Парламентер? — удивленно поинтересовался голос.

Я утвердительно кивнул.

— Оружие — на землю!!!

— И не подумаю… Отправьте гонца в лагерь и доложите барону Глайру, что к нему едет Аурон Утерс, граф Вэлш. Со свитой…

За сосной наступила тишина. А вот за придорожными кустами справа и слева от нас несколько раз хрустнуло.

— Э-э-э… не положено!!! Оружие — на зе-… - рявкнул часовой. И заткнулся на полуслове: судя по донесшемуся из-за дерева звону, неслабо получив по затылку.

Мгновением позже на дорогу выскочил рослый онгаронец с мечом наперевес, и, вглядевшись в мое лицо, учтиво произнес:

— Ваша светлость! Прошу прощения за грубость моего подчиненного — он молод и бестолков… Десятник Карл Ухват, первый десяток второй сотни Алой тысячи…