Дмитрий Казаков - Сборник рассказов.

]. Рука залезла в мешочек, деревянные кругляши, что сам вырезал еще в ученичестве, окрасил собственной кровью, легко проскальзывали сквозь пальцы. Стоп, один застрял, не хочет уходить. Значит тот. Маг вытащил непокорную деревяшку на свет, вздохнул, помянул Одина и только после этого посмотрел, что же подарила ему судьба. Рука словно светилась на светлой древесине, Перт, знак неведомого, знак Посвящения, тайны и могучей магии. Что же, не самый плохой результат, получить новые знания, раскрыть тайны — мечта любого мага. Лейф убрал руну назад завязал мешочек, и бодро зашагал к скале, постукивая посохом. С вершины деревянной клюки привычно скалилась на мир волчья голова — символ магов, служителей Игга.

Заклинание полета далось легко, лишь резануло болью виски. «Стар становлюсь, стар» — думал Седоусый, пока серая неровная стена медленно проплывала перед глазами. Поднял голову, слегка пошевелил посохом, направляя полет. Небо оказалось затянуто тучами, сентябрь — самые дожди. Лес, покрытый редким туманом, словно дырявым занавесом, оставался внизу, вместе с мокрой травой, запахом грибов, и желтыми листьями, что уже начали складываться в ковер, который ткет осень каждый год.

Наверху постоял, осмотрелся. Башня высока, не меньше ста локтей. Строили явно не люди, ни окон, ни бойниц, да и дверь над пропастью в свой дом никакой человек делать не станет. На ощупь стены Башни казались каменными, но маг не чувствовал внутри этого камня жизни, хотя возьми он в руку любой булыжник, сразу ощутил бы горящую в нем частичку силы матери-земли. А этот камень — мертв, пуст, ни жизни в нем, ни тепла.

Отошел от башни, осмотрел целиком вновь. Что-то в ней было не так, неправильно, но что, понять он не мог. Закрыл глаза, сосредоточился. Внутренним зрением мир всегда видится немного иным, становятся заметны те оттенки и детали, которых обычными глазами не увидишь. Но Башня и там возвышалась пугающим монолитом без малейших признаков магии, лишь цвет ее во внутреннем мире оказался черным.

Сандалии шаркнули по невысокому каменному порогу. Перед тем, как переступить его, Лейф долго пытался определить, как же неведомые строители создали карниз, по которому вел путь в Башню. Каменная дорожка была не вырублена, она была словно наплавлена на тело дикой скалы, что стоит здесь с сотворения мира. Камень еще помнил чудовищное пламя, что бушевало здесь когда-то. Но кто бы ни были могучие строители, сейчас они явно отсутствовали, внутри оказалось тихо и темно. Но что странно, мрак этот был непроницаем даже для внутреннего взгляда, словно именно он, этот мрак, составлял ее истинную сущность, как сущность рака составляет не твердый панцирь, а мягкая сердцевина.

Не успел Лейф додумать мысль до конца, как тьма пришла в движение. Стали видны стены, зажглись оказавшиеся на них светильники из светлого металла. На пыльном каменном полу у дальней стены обнаружилась стопка древних рукописей. Лейф подошел, не веря своим глазам. Взял в руки верхнюю рукопись, вернее попытался взять. Рука прошла сквозь пергамент, словно сквозь туман. Но свиток неожиданно упал, развернулся. Лейф опустился на колени, присмотрелся, едва не закричал от восторга. Это оказалась «Песнь о Имире», от которой к настоящему времени остались жалкие обрывки. Но здесь рукопись начиналась с самого начала, в прямом и переносном смыслах, ибо «Песнь» содержала тайны сотворения мира, летопись первых шагов мироздания. Да любой из колдунов от Гардарики [2] Гардарики — скандинавское средневековое название территории современной России до Зеленого Острова [3] Зеленый остров — средневековое название Ирландии продал бы душу демонам, лишь бы раз, о боги, единственный раз прочитать эту песню.

Пожилой мужчина плакал, словно ребенок, катался по полу, усы его обвисли мокрыми мышиными хвостиками. Тайна не давалась в руке, свиток проскальзывал сквозь пальцы. Тайна показала красивый хвост и спряталась, оставив мага перед железной решеткой, которую ни сломать, ни открыть. Он испробовал все известные ему заклинания, но не одно не действовало, даже зажечь огонек на ладони, первое, чему научил его наставник, он не сумел.

Истерика закончилась неожиданно. Маг понял с кристальной четкостью, что он должен делать, чтобы добраться до знаний. Маленький нож из кости зверя, что находят иногда замерзшим в землях Северного Пути, легко перечеркнул запястья. Мужчина лег и закрыл глаза. Кровь медленно стекала с кистей на пол, светильники гасли один за другим…

Солнце, ветер, сама земля — все дает мне силу. Но моя главная пища — неудачники, не прошедшие испытания. Создатели были мудры, ведь зачем жить тому, кто не прошел испытание? Зачем? Но я не убиваю их, нет, они сами убивают себя, и ни один не вернулся назад…

Сумка немилосердно колотила по ногам, но Джонни это совсем не смущало, ведь набитая провизией сумка гораздо лучше пустой, хоть пустая и болтается сзади свободно, не мешая идти. Да, погуляли вечера на славу, вовремя он забрел в эту деревню. Бродячих певцов поселяне редко привечают, но в этот день в деревне играли свадьбу. Джонни наелся и напился от пуза, наплясался до упаду, ноги до сих пор гудят. Ну а про то, что часть провизии с праздничного стола удалось захватить с собой, уже и говорилось.

Куда он шел, Джонни и сам не знал. Ноги несли его дальше на север, от гостеприимной деревушки. Бродяжничал он с семи лет, обошел все англские и саксские королевства, и Уэссекс, и Сассекс и Нортубрию, бывал и в Уэльсе. Сейчас же неугомонные ноги занесли на север, в Каледонию 5[5Каледония — средневековое название Шотландии.], где косо смотрят на южан, да и говорят не совсем понятно. Однако песни вчера слушали, подпевали. Правда после кружки-другой доброго эля и немой запоет.

Лес оборвался неожиданно, Джонни даже замотал головой, куда, мол, подевался? Однако лес остался позади, а прямо по ходу высилась скала, огромная, могучая, от нее веяло древностью и несокрушимым величием. Пытаясь посмотреть, что наверху, Джонни шапку даже рукой придержал, вдруг упадет. Наверху обнаружилась башня, прямая, тонкая, такая же серая, как и скала. «Кто же там живет?» — любопытство высунуло острый нос и не спешило прятаться, — «Надо поглядеть». С детства любил Джонни лазить по деревьям, так что думал, и тут не сплоховать. Ан нет, скала высока, пришлось на половине искать уступчик, сидеть отдыхать. Джонни задумчиво болтал ногами, жевал краюху и смотрел вниз, на лес, на птиц, порхающих меж ветвей и новая песня сама собой складывалась в голове, вертелась, пытаясь улечься поудобнее.

Наверху скала оказалось гладкой, словно лысина монаха. Ни травы, ни кустов. Взобравшись, Джонни развернулся к миру, и гордо проорал что-то, извещая лежащий внизу мир о своей победе. Отдохнул еще раз. Пиво из предусмотрительно припрятанной вчера бутыли охладило раскаленное горло. «Эх, к девчонке под бочок бы сейчас» — подумал Джонни, вспоминая смазливых деревенских девиц, что на свадьбе не раз подмигивали голосистому певуну. От близкого знакомства Джонни удержало только присутствие могучих приятелей этих самых девиц, он бывал уже не раз бит за проделки подобного рода, и в этот раз решил ограничиться жратвой и выпивкой.