Владимир Контровский - Криптоистория Третьей планеты

И тут Ямамото почему-то выделил для операции в Коралловом море всего два из шести своих тяжёлых авианосцев и один лёгкий. Казалось бы, чего тут мудрствовать: направь японцы в этом районе против флота США всё своё прославленное авианосное соединение, целиком, и оба американских авианосца неминуемо были бы потоплены. Ведь совсем недавно у Цейлона японцы отправили на дно английский авианосец «Гермес» и два тяжёлых крейсера без всяких потерь со своей стороны в кораблях и ценой гибели всего нескольких самолётов. Но японский главнокомандующий решил действовать иначе.

Бой в Коралловом море 7–8 мая 1942 года закончился вничью при несколько большем уроне, понесённом американцами. США потеряли один тяжёлый авианосец («Лексингтон») потопленным и один («Йорктаун») повреждённым. С японской стороны погиб лёгкий авианосец «Сёхо», тяжёлый авианосец «Сёкаку» в результате попадания в него трёх крупнокалиберных бомб получил серьёзные повреждения, а авиагруппа с авианосца «Дзуйкаку» потеряла много самолётов с опытными экипажами.

В стратегическом смысле это сражение стало победой американцев: угроза Новой Гвинее была ликвидирована, а японское соединение накануне операции против Мидуэя утратило треть своей боевой мощи. И снова Ямамото поступил по-своему: он счёл, что оставшихся у него в строю четырёх авианосцев будет достаточно для полного разгрома американского флота (по данным своей разведки японцы предполагали встретить у Мидуэя один, максимум два авианосца противника). Ямамото жаждал генерального сражения с флотом противника: лавры Цусимы не давали ему спать спокойно.

Специалисты-дешифровальщики американской службы радиоперехвата сумели расколоть секретный японский код, и американцы своевременно узнали о готовящемся нападении на Мидуэй. Ремонтные работы на повреждённом в Коралловом море «Йорктауне» шли ударными темпами, и этот авианосец был возвращён в строй за рекордно короткий срок. Таким образом, США смогли противопоставить японскому флоту три авианосца, а вовсе не один-два, как ожидал Ямамото. Но японский адмирал был настолько уверен в успехе операции, что выделил два лёгких авианосца для демонстративной атаки второстепенной цели — Датч-Харбора на Алеутских островах — одновременно с атакой Мидуэя.

А дальше — дальше пошла целая серия случайностей из числа тех, которые решают судьбы людей и целых государств и даже меняют ход истории всего человечества.

— Господин адмирал, перевооружение закончено — торпеды подвешены. Мы можем поднимать вторую волну.

— Отлично, — Нагумо шумно выдохнул, словно пловец, наконец-то вынырнувший на поверхность. — Всем машинам: взлёт! И да поможет нам богиня Аматерасу-Амиками!

Пронзительный свист перекрыл рокот моторов. Огромный столб воды поднялся выше мостика «Акаги» и рухнул, заливая потоками пены надстройку флагманского авианосца.

— Что… — начал было адмирал, но ему не дала договорить яркая вспышка на палубе.

Это был критический момент сражения у атолла Мидуэй: пять роковых минут, которые решили всё.

Именно в этот момент, когда на полётных палубах японских авианосцев тесно стояли готовые к боевому вылету самолёты (с «Акаги» уже взлетал первый), над японским флотом появились эскадрильи пикирующих бомбардировщиков с «Йорктауна», «Энтерпрайза» и «Хорнета». Гибель десятков американских самолётов, атаковавших без прикрытия своими истребителями и отважно шедших сквозь яростный зенитный огонь, оказалась не напрасной. Японские «зеро», охранявшие ударное авианосное соединение адмирала Нагумо, снизились, гоняясь за шедшими над самой водой вражескими торпедоносцами, и не успели снова набрать высоту. Несмотря на тяжёлые потери (японские лётчики и зенитчики сделали всё, что смогли), пикировщики всадили по две-три авиабомбы в три из четырёх авианосцев Нагумо. Вроде бы не так много, однако подвешенные к самолётам торпеды начали рваться сериями, на палубах и в ангарах японских кораблей возникли затяжные пожары, которые в результате и привели к гибели «Акаги», «Кага» и «Сорю». Всего пять минут…

Оставшийся неповреждённым четвёртый авианосец соединения — «Хирю» — сражался доблестно. Его пикирующие бомбардировщики «вэл», ведомые суровым ветераном Пёрл-Харбора Митио Кобаяси, поразили «Йорктаун» тремя бомбами. Затем торпедоносцы «кейт», пробившись через стену всплесков, — американские артиллеристы стреляли в воду, создавая водяной «забор», — добились двух попаданий торпедами в тот же корабль и окончательно вывели его из строя. Сутки спустя японская подводная лодка добила «Йорктаун», но и сам «Хирю» к этому времени был уже потоплен «доунтлессами» с кораблей Спрюэнса. На борту «Хирю» слишком поздно узнали о том, где находятся ещё два вражеских авианосца (рация самолёта с крейсера «Тонэ» продолжала молчать, и его пилот сообщил об этом только по возвращении). Американское 16-е оперативное соединение так и осталось не атакованным — авиагруппа с «Хирю» дважды наносила удары по одной и той же цели: по «Йорктауну».

Хребет императорского японского флота был сломан: потеряв в бою у Мидуэя 4–5 июня 1942 года свои лучшие корабли и лучших своих пилотов, разгромивших Пёрл-Харбор и одержавших ряд других громких побед, японцы от этого поражения так и не оправились. Подавляющее превосходство в тяжёлых артиллерийских кораблях оказалось бесполезным: огромные орудия главного калибра одиннадцати японских линкоров не сделали в сражении у Мидуэя ни единого выстрела.

Адмирал Исороку Ямамото своё дело сделал, ввергнув Японию в безнадёжную войну и не проявив ожидавшейся от него должной решительности после пёрл-харборской победы. Теперь ему оставалось только погибнуть. Он и погиб смертью воина в апреле 1943 года под пушечно-пулемётными очередями американских истребителей-перехватчиков в небе над джунглями Соломоновых островов (по свидетельствам уцелевших, адмирал был убит на борту самолёта ещё в воздухе), унеся с собой в могилу тайну атаки века — атаки Жемчужной Гавани.

Переоценившие свои силы загипнотизированные правители Островной Империи оказали медвежью услугу Противопоставленной стране. А после тяжёлых поражений 1942–1943 годов вожди Третьего Рейха отчётливо поняли — спасти Германию может только чудо.

— Фрау Киршбау, будьте любезны, приготовьте мне кофе.

— Да, господин Гейзенберг, сейчас.

Профессор Берлинского университета Вернер Гейзенберг откинулся на спинку кресла и взглянул в окно. Лето, несомненно, — это лучшее время года. Тепло, природа бурлит, перебродившие весной соки рьяно подгоняют рост всего дышащего и вообще живущего, чтобы к осени предоставить зримое подтверждение своих усилий в виде сочных плодов. Плодов… Семя, зароненное три года назад Ганом и Штрассманом, попало на благодатную почву. [15] В 1938 г. О. Ган и Ф. Штрассман открыли новое явление — деление атомного ядра урана. Значение открытия было понято сразу — в Германии без промедления начались работы по освоению нового эффекта. Профессор был уверен: Германия опережает весь мир в деле изучения и, что гораздо важнее, использования — практического использования! — внутриатомной энергии. И именно ему Всемогущей Судьбой назначено стоять у истоков Великого Начинания!