Андрей Валерьев - Форпост (Тетралогия)

Сергею временами было просто страшно. Нет, никто им не угрожал, никто не шипел вслед и никто не принуждал их к чему-либо. Но атмосфера мягкости и домашности, которая царила в приморском городке во время правления Марии Сергеевны, враз изменилась с приходом 'Мечты'.

От Ивана несло тьмой. Холодом. Грозой. И ненавистью. Это чувствовали все. Улыбки женщин, встречавших корабль на пирсе, были вымученными и неискренними. Сергей это отчётливо видел. Это видели все, кроме Ивана. Он тогда только коротко поздоровался с ним и забыл про Сергея на три дня. До сегодняшнего утра, когда его, Сергея Спиридонова, пригласили на эту пытку.

'Бомж. Нет. Псих. И садист'

Руководитель северян рассматривал местного царька и искренне не понимал, чем же этот человек 'зацепил' его в их прошлую встречу. Иван выглядел как дерьмо, говорил, как дерьмо и поступал как дерьмо.

'Так, может, он дерьмо и есть?'

Выглядел Маляренко совершенно препогано. Он похудел, как минимум, в два раза, превратившись в натуральный скелет, обтянутый желтовато-серой кожей. Особенно жутко выглядели тонкие обескровленные губы, сквозь которые светились зубы.

Но глаза… Глаза его были абсолютно бешенными, они горели фанатичным огнём и ничего, кроме чего-то, известного только самому Ивану, не видели.

— Чего пришёл, — Ваня говорил очень тихо, морщился и держался за сердце, — присядем.

Хозяин показал головой на лавку, приставленную к стене форта.

Так, на лавочке, с видом на море, и начались официальные переговоры двух союзных общин.

— Я чего думаю, Иван. Надо с вечной войной заканчивать.

— В смысле?

— Не нужен нам этот поход. К этим…

Сергей неопределённо мотнул головой.

— Мы ничего не добьёмся, а последнее потеряем. Можем потерять. Понимаешь?

Иван молчал минут пять, наблюдая за охотящимися чайками.

— Можем и потерять. — Голос его был совершенно нормален, отчего у Спиридонова по загривку поползли мурашки.

'Точно, псих'

— Значит, вы не пойдёте?

— Как это не пойдём? Пойдём. Но не мстить. Мы так подумали, прикинули. Пойдём — посмотрим. Если найдём кого — к себе приведём. Может ещё какой прибыток себе добудем. Но воевать… нет.

Спиридонов вытянул ноги, закинул руки за голову и расслабленно откинулся назад.

— Мы тут живём, Ваня. Дети у нас растут. Дома строятся. Ты пойми, я не боюсь. Я смысла не вижу.

— Я знаю, что ты не боишься.

Иван замолчал, сгорбился и вдруг стал СТАРЫМ.

— Значит я сделаю ЭТО один.

Спиридонов мысленно послал всё на хрен и перестал сдерживаться.

— Один?! Ты? Один?! Ты с собой сколько мужиков собрался уволочь? Я тут и недели ещё не пробыл, а уже сто раз видел, как бабы плачут. А авианосец, бля?! Нахера ты его построил? Денег, сил и средств девать некуда?

— К-какой ави…

— Такой!

Серёгу понесло. Обычно сдержанный и рассудительный опер, орал на своего собеседника, надрывая горло.

— Ты, Ваня, чем думаешь?! У тебя люди друг у друга на головах живут, а ты себе линкоры строишь?! Спроси любого — нужно ли им это? Хотят ли они в поход? Мы, бля, ВСЕ еле держимся. Кое-как выживаем, а ты…

— А я?

Напор и горячность Спиридона обескураживали.

— А ты вообразил себе невесть что, мессия недоделанный. А все молчат. Боятся тебя…

Иван оглянулся — в сумраке ближайшей бойницы тут же исчезло чьё-то лицо, но Маляренко не сомневался — подслушивают. Ваня встал.

— Сергей.

— Да? — Спиридонов тоже поднялся.

— Пошёл вон.

Сказано это было очень тихо и спокойно. Сергей осёкся.

— Ладно, Ваня. Я уйду. Но зря ты это, честное слово — зря.

Иван стоял на пирсе и смотрел, как бригада Семёныча грузит лодку Спиридонова едой и водой. Сергей деловито распоряжался своими людьми, не обращая внимания на присутствующего здесь местного главу. Мужики закончили работу и убрались с кораблика, а Спиридон, наконец, посмотрел на Ивана.

— Прощай, Маляренко.

— Серый, погоди. — Ваня перешагнул через борт на палубу лодки. — А ну, пошли все отсюда!

Сказано это было сквозь зубы и с матом, но никто из троих приплывших вместе с Сергеем парней выкаблучиваться не стал. Местного хозяина они просто боялись, да и стоявшие на пирсе за его спиной мрачные, вооруженные автоматами и мачете, боевики, доверия не внушали.

Маляренко сел на фальшборт, подождал пока весь народ уползёт с пирса и, вздохнул.

— Говори, Серёжа. Я тебя слушаю.

— Когда я увидел 'Мечту', я просто охренел, Ваня. Это… Это… что-то умозатмевающее было. В этих условиях построить ТАКОЕ! С нуля. Из ничего. Это… нет слов. Это просто как в ТО время построить собственный космический корабль. Тяжело, дорого и сложно. Ты смог. Я даже думаю, ты сможешь дойти куда хочешь. Сделать то, что задумал. Ваня. Но ЦЕНА!

У нас сломался генератор. И починить мы его не можем. Рации зарядить — тоже не можем. У вас тут пока есть электричество, а твоя школа и больница на ферме — это просто сказка. Но мы, Ваня, УМИРАЕМ. Мы деградируем. Дичаем.

Спиридонов шипел на ухо. Тоскливо. Безнадёжно. Ваня посмотрел на свои чёрные лопатообразные ладони.

'В Юрьево лампочка перегорела. Заменить её нечем. Верно говорит. Дичаем. Деградируем'

— Мы там, у себя, на людях пашем. Лошадки эти, полудикие, под плугом ходить не хотят. Механизации, Ваня, у нас — НОЛЬ. А самое главное — знаний мало. Например, ни у вас, ни у нас нет ни одного химика-практика! У нас нет ничего!

— И?

Маляренко было горько это слышать. Спиридонов говорил об очевидных вещах. Он говорил правду, которую Иван старался не замечать.

— Нам не нужна ВОЙНА, Иван. Мы не будем воевать. Защищаться — да, но не нападать. У нас каждый человек на счету. В конце концов, нам дали второй шанс — мы живы, а это уже не мало. Согласись?

— Ты веришь в то, что было написано в письме? Что ОНИ нас спасли от природной катастрофы?

Спиридонов пожал плечами.

— Да теперь нам не всё равно?

Ваня устало потёр лоб.

— В этом то вся разница между нами и заключается.

Мне не всё равно.

Они помирились. Сергея Иван буквально за уши вытащил с лодки и увёл к себе в дом, где мужчины пили три дня, опустошив все невеликие запасы дома Маляренко. Потом, когда запасы спиртного в Севастополе были выпиты, вся гоп-компания перебралась в Юрьево, а оттуда в гостиницу, где самогон и бражка были заполированы первым свежесвареным пивом.

А потом в гостиницу нагрянула Мария Сергеевна и выдала всем по нехилой порции трендюлей.

В пятницу утром, зеленый с перепою Спиридонов, подозрительно икая, отдал приказ сниматься с якоря. Маляренко сидел на веранде и смотрел, как уходит домой его друг. Сил на то, чтобы лично пойти на причал и проводить Сергея, у него не было. Борясь с головной болью, тошнотой и желанием немедленно умереть, Ваня лишь помахал рукой. Издалека. Впрочем, Спиридон это заметил и помахал в ответ. А потом повалился на палубу и сделал вид, что он умер. Команда лодочки налегла на вёсла и тяжело гружёная посудина медленно отошла от пирса.