Алекс Орлов - Конвой

Лейтенант Фиммар дал приказ всем спуститься с бруствера, иначе рота была бы выбита в одну минуту. Автоматические пушки не знали отдыха, засыпая позиции осколочными снарядами. Злобные кусочки металла бессильно молотили по доспехам и шлемам, а если находили лазейку, то салютовали тонким фонтаном крови.

Оборонительный огонь теперь велся только из бетонных колпаков. Легкораненым оказывали помощь, и они переползали на левый фланг в третью линию траншей – там было поспокойней.

Вскоре за спинами танков запрыгали легкие бронированные рейдеры на воздушной подушке. Они могли доставить десант в одну минуту, и лейтенант Фиммар был вынужден снова поднять людей на брустверы.

Завязалась дуэль, но теперь Фиммар не жалел зажигательных зарядов. Несколько танков задымилось, а первый же прорвавшийся рейдер был перерезан огнеметной струей.

Однако следом за ним, кувыркаясь и наползая друг на друга, лезли рычащие турбинами рейдеры и танки. Весь этот взбесившийся вал бронетехники не переставал стрелять по позициям сильно поредевшей четвертой роты, а ее солдаты уже швыряли ручные гранаты и крепили к оружию штыки.

Бойцы готовились к самому худшему, однако Фиммар скомандовал:

– Всем отойти на вторую линию! Всем на вторую линию!

Бросив по последней гранате, солдаты стали отходить, а с двух фланговых позиций их отход прикрывали пулеметчики. Они не давали десанту высунуться из бронемашин, сбивая всякого, кто пытался это сделать.

Наконец по безопасным переходам рота отступила на запасные позиции, и следом за ней ушли пулеметчики.

Морские пехотинцы урайцев тотчас стали покидать спасительные коробочки транспортов и ползком перебираться через бруствер.

– Все, командир, – сказал сержант Покровский. – Они в первой линии.

– Знаю… – сухо ответил Фиммар и стал ждать.

После перемены позиций воцарилось короткое затишье, но слева, в хозяйстве третьей роты, шла самая настоящая рубка. Каким-то образом рейдеры на воздушной подушке прорвались через высокий бруствер, и теперь дела третьей роты были почти что окончены.

– Сквалини, Петрикс! – позвал лейтенант двух самых метких метальщиков гранат.

Оба солдата пробрались к Фиммару. У Сквалини под налокотником оказалась окровавленная повязка.

– Это правая рука? – поинтересовался лейтенант.

– Да, сэр, но я левша.

– Точно, – вспомнил Фиммар. – Левша. Набросайте двадцать гранат по всей передней линии.

– Хорошо, сэр! – кивнул Петрикс.

Однако в этот момент послышался ужасающий рев и, подпрыгнув на бруствере, словно на трамплине, в воздух взмыли два рейдера. Они летели, словно сказочные монстры, отчаянно чадя форсированными движками. Пехотинцы попадали на дно окопа, а оба рейдера шлепнулись на взрыхленную землю, частью засыпав лежавших в окопе солдат.

Сам Фиммар тоже оказался полупогребенным на дне окопа. Его ноги были придавлены пластом сырого грунта, однако никаких повреждений он не чувствовал.

Над головой потрескивала горячая броня рейдера, движки тяжело перелопачивали воздух, а лейтенант Фиммар кричал что есть мочи, надеясь, что его услышит Шомберг, но тот его не слышал. Не слышал, однако понимал, что нужно делать.

Чужая жесткая рука сдавила Нику Ламберту грудь, да так сильно, что он едва успел проснуться. Костлявая ладонь буквально впечатывала его в жесткую кровать, надеясь, что Ник так и не сумеет подняться, однако, ощутив спазм черной пустоты, он запаниковал и рванулся вверх всем своим существом.

В глаза резанул свет потолочного светильника, а от толчка с тумбочки упали часы.

– Что со мной? – вслух произнес Ник каким-то чужим, хриплым голосом.

Ощущение тяжести на груди понемногу исчезало, однако сердце продолжало бешено колотиться.

На ослабевших ногах Ник поднялся с постели и, подойдя к холодильному шкафу, достал фруктовую колу. Он сделал несколько глотков, и это помогло ему увидеть предметы резче, а потом и вернуться к более или менее нормальному состоянию.

«Наверное, я немного приболел, иначе откуда такая тяжесть и этот жар… Кажется, мне что-то даже приснилось… Что-то такое…»

Ник пытался сосредоточиться на воспоминании, но подробности непонятного сна ускользали.

– Что же это было? – произнес Ник и тотчас вспомнил.

– Война! Мне приснилась война! – громко повторил он и в волнении заметался по каюте. Чувство острого беспокойства не отпускало его.

Наскоро надев обмундирование и зачем-то пополоскав рот, Ник выскочил в коридор.

В коридоре было тихо. Только привычно гудели стены, вторя монотонным циклам маршевых двигателей. Тусклое дежурное освещение словно нехотя выделяло элементы корабельных конструкций, и оттого этот длинный коридор казался продолжением сна Ника Ламберта.

Стараясь разорвать эту сонную паутину, Ник громко откашлялся и сильно хлопнул дверью. Где-то рядом оборвалась мелодия. Пока она звучала, Ник ее не слышал, но, когда ее не стало, тишина оглушила его.

Двинувшись в сторону грузовых трюмов, он обнаружил одного из охранников Ламброзо. Это был старый знакомый – Ричи, который из-за обострения бобовой лихорадки едва не пристрелил Ника в самом начале рейса.

– Сэр? – смутился Ричи и поднялся, прижимая к себе старую гитару.

– Это вы играли? – спросил Ник.

– Да, сэр, – потупился охранник.

– Что это была за мелодия?

– Я сам сочинил. Называется «Бобовый блюз».

– «Бобовый блюз»?

– Да, сэр. Хотите послушать?

– Ну… – Ник неопределенно пожал плечами и огляделся. – Хорошо, пару куплетов я послушаю.

Ричи улыбнулся и, снова усевшись на пол поближе к теплым силовым кабелям, начал наигрывать вступление.

– Спасибо, Ричи, – остановил исполнителя Ник.

– Это еще не все, сэр, там дальше…

– В следующий раз, Ричи. Скажите лучше, что говорит врач о течении вашей болезни.

– Вы знаете, сэр, – неуверенно начал Ричи, размышляя, стоит ли сообщать об этом капитану-пилоту. – Короче, сэр, док хранит в письменном ящике бобовый концентрат. Я сам видел…

«Еще и врач», – вздохнул Ник, однако не подал виду, что это его волнует.

– Ладно, играйте свой блюз, а у меня еще дела, Ричи.

– Спасибо, сэр. Спокойной ночи…

Оставив блюзмена, Ник отправился в капитанскую рубку, где дежурили помощник Уиллис и штурман Быковский.

Появление капитан-пилота было для них полной неожиданностью. Уиллис, удивленно приподняв брови, отложил в сторону глянцевый журнал, а Быковский замер, ухватившись руками за огромный пластилиновый пенис, который был уже практически вылеплен.

– Что это у вас, штурман? – строго поинтересовался Ник.