Олег Волховский - Люди огня

— «Яйн мешумар»? — недоверчиво шепнул Арье. — А манну небесную он нам не предложит?

— Подождем, — тихо сказал я. — В общем-то, я не удивлюсь.

Я вспоминал рассказ Матвея о превращении чая в глинтвейн. Господь всего лишь повторял старое чудо, но с гораздо большим размахом.

Арье Рехтер шептал у меня над ухом:

— В книге Исход есть четыре обещания, данных Богом Моисею: Он выведет, избавит, спасет и примет к Себе Свой народ. Поэтому пьют четыре кубка.

Эммануил взял первый кубок. Вода в нем заклубилась багровой тьмой, как несколькими часами назад в Силоамской купели, но не вернулась в прежнее состояние, а стала равномерно красной. Я взглянул на свой бокал. С его содержимым творилось то же самое,

— Господь вывел вас из Египетского рабства и выведет к свободе и миру Нового Века, — объявил Эммануил. — За Новый Век, Век Мессии!

Он поднял кубок, но не стал пить, помедлил, взял его двумя руками, опустил голову,

— Обычно в этот день вы вспоминали о десяти казнях египетских, выливая по капле за каждую казнь в знак печали о страданиях египтян. Мой путь к вам, к сожалению, тоже не обошелся без крови. Эту первую каплю я выливаю за погибших во время Европейской войны и в Риме прошлой весной. Час нашей радости — не час злорадства.

Капля, красная, как кровь, странно медленно упала на скатерть.

Он выпил. Я тоже пригубил содержимое бокала. Вино. Больше всего похоже на хёриге, но очень хорошее. Просто классное! Я вспомнил чашу, которую выпил, пройди через огонь в Китае.

Попробовал мацу. Пресный хлеб, похожий на уменьшенный в десятки раз кусок шифера. Хрустит, как чипсы. Довольно вкусно. Хлебец и хлебец.

Напротив меня сидел старик с бородой и пейсами ортодоксального иудея и взглядом бессмертного из-под кустистых бровей. Во взгляде светились ум и искра веселья,

— Это рабби Акиба, — с придыханием представил Арье.

Я посмотрел на него вопросительно, я не знал, кто это, Арье даже покраснел от моего вопиющего невежества.

— Знаменитейший мудрец эпохи таннаев [132] Таннаи— иудейские учителяI-IIвеков н.э. , один из основателей каббалы, учитель, приведший к Бар Косибе двадцать четыре тысячи своих учеников.

Благодаря иезуитскому воспитанию «каббала» звучала для меня примерно так же, как «черная магия». Я содрогнулся.

Рабби Акиба заметил. От бессмертного трудно что-либо скрыть,

— Каббала — это просто техника медитации, молодой человек, благодаря которой ищущий может слиться с Эйн Соф, Бесконечным.

— Этакий еврейский суфизм, — кивнул Арье.

Рабби Акиба поморщился:

— Да, они кое-что заимствовали. Так вот, энергия из Эйн Соф изливается в сефироты, первая из которых Кетер, венец, соответствует воле и смирению, черному и белому цвету и священному имени Эхейе…

Все, я понял, что сейчас меня начнут грузить сефиротами. Редкая муть! Набредал в Интеррете — хватило.

— А кто такой Бар Косиба? — Я решился на этот вопрос, рискуя показаться полным неучем, лишь бы сменить тему.

— Царь Козива. Он называл себя Бар Кохба, Сын Звезды. Точнее, я его так назвал. Я принял его за Машиаха и сказал: «Восходит звезда от Иакова и восстанет жезл от Израиля, и разит князей Моава, и сокрушает всех сынов Сифовых», Только когда он потерпел поражение, стало ясно, что он не Машиах.

О Бар Кохбе я знал только то, что он очень не любил христиан и что его убили в 135 году римляне.

— Эммануил столь же более велик, чем царь Козива, сколь мир огромнее Иерусалима, — сказал рабби Акиба. — Надеюсь, на этот раз я не ошибся.

Арье намазал на мацу некую коричневую массу и подал мне. Я посмотрел на нее с подозрением.

— Харосетт, — пояснил он. — Смесь фруктов, орехов, специй и вина.

Попробовал — кисло-сладкая гадость.

— Харосетт символизирует глину, из которой евреи в египетском плену делали кирпичи, — пояснил Арье. — А его сладкий вкус — это вкус свободы.

Да, когда кулинарное искусство подменяют языком символов, хорошего вкуса ожидать не приходится.

Эммануил поднял второй кубок и пролил вторую каплю вина за погибших в Китае. Потом подали барашка.

— Нет храма — нет жертвы, — сказал Эммануил. — Поэтому веками на ваших праздничных столах ягненка заменяло яйцо и баранья кость. Храма уже не было. Теперь все иначе. Храма еще нет. Но он будет. Это мое обещание, и я его выполню.

Он поднял третий кубок. Упала капля за погибших в Японии.

Арье продолжал читать курс кулинарного символизма. Мы макали петрушку и салат (горечь рабства) в соленую воду (символ слез).

Эммануил поднял четвертый кубок, вылил каплю за погибших в Индии, чуть помедлил, поднял голову и улыбнулся:

— Я принимаю вас к себе!

Это было рискованное заявление, впрочем, к четвертому кубку народ уже не обращал внимания на такие мелочи, как претензии на боговоплощение.

Налили пятый кубок. Я вопросительно посмотрел наг своего консультанта.

— Пятый кубок наливают, но не пьют, — пояснил Арье. — Его называют «Кубок Илии».

Эммануил улыбнулся:

— Теперь пьют.

Я вспомнил о старике, который чуть не заставил толпу убить нас на площади у Стены Плача год назад и которого арестовали с нашей подачи. Где он? В тюрьме его не оказалось. Выпустили. Скорее всего скрывается где-нибудь в пустыне.

Господь вылил пятую каплю за убиенных мусульман. Отпил из кубка:

— Я провозглашаю Век Мессии!

Век Мессии должен был объявить Илия, но он не удостоил нас своим присутствием.

Мы шли по ночному Иерусалиму. Евреи отступили от многовековой традиции празднования песаха в качестве семейного праздника и высыпали на улицу. Везде были музыка и танцы. Мы шли через танцующую толпу. Белые одежды арабских евреев, шорты и майки европейцев, строгие костюмы выходцев из Ирана. Евреи похожи на китайцев и индусов, даже с кружочком краски на лбу. А ведь наверняка какой-нибудь Самуэльсон, хотя полное впечатление, что, скажем, Чандрагупта. Я здесь видел то еще чудо: кошерный китайский ресторан.

Толпа расступалась. Господь улыбался, благословляя народ. За ним шли апостолы. Мы были как ангелы на людском пиру… или как призраки.

Утром на городских рынках и даже в некоторых магазинах появилось разливное красное вино под названием «Силоамское». На прилавках, цистернах и бочонках красовались наклейки «кашерное» [133] Кашерное(кошерное) — «правильное», «подходящее». Вино считается кашерным, если в его изготовлении принимают участие исключительно евреи. . Я усмехался.

Дело было в следующем. Слух о вчерашнем господнем чуде быстро распространился по городу (чему немало способствовали радио и телевизор), и к Силоамскому источнику выстроилась очередь. И не зря. Вода, взятая из купели, неизменно превращалась в вино. Торговцы воспользовались ажиотажем и быстро смекнули свою выгоду. Правда, большей частью их «Силоамское» было дешевым арабским вином, перелитым из бутылок, то есть примерно такой же степени кошерности, как свинина.