Олег Волховский - Люди огня

— Рабби Маймонид жил гораздо позже Христа.

— Да? Вы знаете, кто это?

Я спросил это не из желания поиздеваться. Я действительно был удивлен. Дочка часовщика и кружевницы, не получившая никакого образования, кроме религиозного, проявляла неожиданную эрудицию. Обычно глубоко верующие люди удручающе ограниченны. Такой человек подобен долго сидящему в колодце: может быть, и видны звезды в ясный день, но зато ничего вокруг.

— Я проповедую евреям, — пояснила она. — Мне пришлось подучиться.

Да, конечно, самоучка. Самоучки иногда многого достигают.

— И зачем вы проповедовали евреям?

— Странно, что такой вопрос задает выпускник иезуитского колледжа. Потому что, пока все евреи не обратятся к Христу — Царство Божие не наступит. Это апостол Павел.

Да, помню смутно. У нас почему-то не акцентировали на этом внимания, хотя иезуиты никогда не были особенными антисемитами. Преемник Лойолы на посту генерала ордена вообще был крещеным евреем.

— Ладно, к делу, — сказал я. — Какие из палестинских христианских монастырей связаны с террористическими организациями, как христианскими, так и мусульманскими?

— Мне они не известны.

— Хорошо, сформулируем иначе. Какие из христианских организаций дают укрытие людям, связанным с террором?

— Давать укрытие отверженным — христианский долг.

— Где человек, называющий себя пророком Илией?

— Не знаю.

— Ладно, — я кивнул «специалисту». — Приступайте.

Она обернулась, увидела шприц, все поняла.

— Разрешите мне помолиться.

— Нет. Это не казнь, а медицинская процедура.

Она посмотрела мне в глаза.

— Боитесь — значит верите. Это хорошо.

«Сыворотка правды» действует на святых почти так же, как на обычных людей. Мне не доставляло удовольствия смотреть на нее в расслабленной позе с капелькой слюны в углу рта.

Почти так же…

Я повторял свои вопросы.

И получал те же ответы: «Мне не известно», «Не знаю», «Христианский долг…»

Наркотик не действовал.

— Вколите еще.

Она побледнела. Капелька превратилась в струйку слюны и стекла на пол. Но я получил ответ по крайней мере на один вопрос.

— Где Илия?

— Мар-Саба.

— Ладно, стоп. Есть у вас антидот?

«Специалист» кивнул. Я даже не узнал его имени. Мне было все равно.

— Приведите ее в чувство. И чтобы была в порядке.

— Постараемся.

Минут через десять она наконец открыла глаза. И посмотрела на меня так, будто я ее изнасиловал.

Я официально попрощался со своими помощниками и вышел из кабинета. В общем-то, в этическом плане она была совершенно права.

Седьмого Ава я давал интервью для газеты «Хаарец». Молодая журналистка Ревекка Якобсон была весьма довольна собой — ей удалось до меня добраться. Вопросы были об Эммануиле, об истории завоевания, о Храме, о моем видении правления.

— Это правда, что вы из рода Давида?

Я отмахнулся:

— Не более чем семейная легенда. Вряд ли.

Под конец я отправил ее обедать в президентский буфет.

— А вы? — с надеждой спросила она.

— А я не могу. Сегодня я подписал четыре смертных приговора. Пощусь, ибо сказано: не ешьте с кровью.

Она широко раскрыла глаза:

— Кому?

— Террористам, тем, что устроили взрыв на Виа Долороза.

По поводу приговоров я, конечно, консультировался с Эммануилом.

— На тебя покушались — тебе и решать, — ответил он. — Я бы казнил.

Я даже удивился, как легко мне это далось. Всего лишь год назад в Японии я мучился из-за каждой жертвы.

Статья в «Хаарец» была весьма хвалебной. Меня сравнивали с Давидом. Несмотря на историю с Вирсавией иудеи считают его идеалом справедливого государя. Я возгордился.

Но было и то, что насторожило: «Господин Болотов скептически относится к версии своего происхождения из рода Давида, к тому же он христианин. Но не более ли достоин именоваться Машиахом тот, кто остался с нами, строит для нас Храм и чуть не погиб на его закладке, чем Эммануил, которого мы почти не видели? Царь Сирас [135] Царь Сирас— Кир, персидский царь, освободивший евреев от власти Вавилонии. , освободивший евреев из Вавилонского плена, был наречен Машиахом, хотя не был иудеем».

Я долго думал, посылать ли эту статью Эммануилу, и в конце концов послал, сопроводив просьбой о скорейшем возвращении.

Господь не обеспокоился, он не считал меня соперником.

— Благодарю за хорошую работу, Пьетрос! Так держать.

Девятого Ава снова был пост. В этот день в 585 году до Рождества Христова вавилоняне разрушили Первый Храм, а в семидесятом году Христианской эры — римляне разрушили второй. Вообще в этот день евреям хронически не везло: у них разрушали храмы, захватывали крепости, подавляли восстания и изгоняли откуда только можно.

Пост продолжался двадцать пять часов. Ни есть, ни пить нельзя. Как ни странно, это оказалось не так уж трудно, несмотря на жару. После знакомства с Эммануилом во мне креп внутренний стержень. Я становился жестче к другим, я научился властвовать, я научился убивать. Но я стал жестче и к себе. «Чтобы властвовать другими — научись властвовать собой» — древняя мудрость. Но, вероятно, есть и обратная связь. Власть над другими помогает подчинить себя. По крайней мере иногда. По крайней мере в моем случае.

А в первую субботу после поста я был на обеде у Арье. Точнее, у его сестры. Арье был в разводе, а шабат — праздник семейный, его не празднуют в одиночестве.

Сестра Арье Ханна Гайсинович жила на окраине Нового Города в двухэтажном особняке европейского типа. Возле дома шумел сад, над крышей торчала антенна спутникового телевидения.

Я подкатил на своем «Мерседесе», оставил шофера в машине и охрану по периметру сада. Я не думал, что мне здесь что-то угрожает, но приходилось быть осторожным.

Ханна, рабби Гайсинович, оказалась подтянутой сорокалетней женщиной, весьма образованной и интеллигентной.

Зажигания свечей и вечерних молитв я не застал — меня пригласили в полдень. Однако спели «Шалом Алейхем» и прочитали «кидуш» («освящение дня»):

— Так совершены небо и земля и все воинство их. И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал…

Обед состоял из здоровенного куска курицы с овощами. Все горячее. Понятно, творческое отношение к религиозным установлениям: в субботу запрещено зажигать огонь.

— Хорошо, что вы реформисты, — заметил я. — А то пришлось бы есть холодное.

Арье рассмеялся. Ханна улыбнулась.

— Ничего подобного. Есть же субботние плитки.

— Это как?

— Плитка как плитка, только греется очень слабо. Её включают вечером в пятницу и в субботу ставят подогревать оду. Медленно, но в конце концов разогревается.