Олег Волховский - Люди огня

Господа тогда дома не было, и полицейские убрались ни с чем. А на следующий день к нам пришел один наш друг, доминиканский терциарий, имевший отношение к Лубянке, и все объяснил.

— О вас известно инквизиции. Так что догадайтесь с трёх раз, что, а точнее, кого они искали, — усмехнулся он. — Я видел постановление о его аресте. Кажется, инквизиторы догадываются, кто такой Эммануил. По крайней мере они напуганы до смерти.

— Напуганы?

— Ну так отвечать же придется! А вам лучше сменить квартиру.

Сменили. И не один раз, пока, наконец, Господу удалось вывести на улицы своих сторонников и уничтожить Лубянку. Но до победы было еще очень далеко. Для того, чтобы захватить город, мало разрушить главную городскую тюрьму. И Господь это отлично понимал.

Об этом эпизоде власти могли просто забыть и еще долго жить спокойно, не обращая никакого внимания на немногочисленную партию Эммануила. Но, к счастью, они испугались.

Когда Господа пригласили на встречу с генералитетом, я сразу заподозрил ловушку и сказал об этом.

— Меня не так-то легко поймать, Марк. Ни один силок не выдержит.

Это было вечером того дня, когда пала Лубянка. Мы вышли из дома часов в одиннадцать: Господь, я и двое телохранителей, Сергей и Константин. Я знал, что на крышах могут быть снайперы, и старался держаться между противоположным домом и Господом, чтобы успеть закрыть его собой.

— Успокойся, Марк, — усмехнулся он. — Скорее вы под моей защитой, чем наоборот.

Несколько обнадеживало то, что встречу назначили не в Генштабе, а на одной из фешенебельных подмосковных дач. Это говорило в пользу того, что у военных есть свои планы, возможно, отличные от планов правительства, и генералитет не склонен афишировать свои связи с Эммануилом.

Тем не менее у ворот дачи нас встретили дула автоматов. Отряд спецназа. Господь небрежно кинул стольник перепуганному таксисту и спокойно вышел из машины. Я бросился за ним и закрыл собой. Сергей и Константин встали рядом. Я смотрел на дула автоматов и лица солдат, едва освещенные уличным фонарем. Шел дождь, монотонно барабаня по листьям деревьев.

Нам не приказывали сдаваться и сдать оружие. Я понял, что и не прикажут. Это просто не входило в их планы. Нас пригласили на расстрел. И я подумал, что в этом лесу очень легко спрятать трупы. Я ждал команды «пли!», но они почему-то не стреляли.

Тогда Господь мягко отстранил меня.

— Не мешай, Марк, ты здесь ничем не поможешь.

Он сделал солдатам знак, похожий на благословение. Я поднял глаза вверх, к зеленой листве, пронизанной белым электрическим светом. Все-таки хочется попрощаться. В такой ситуации любое резкое движение может стать последним. Но они не выстрелили, и я опустил взгляд. Лица солдат неуловимо изменились, стали какими-то отрешенными. А потом я увидел, как один из спецназовцев без видимой причины медленно сползает по стене сада.

Господь шагнул вперед, и ворота сами собой распахнулись, только звякнул сломанный замок, падая на асфальт.

— Пойдемте!

Мы вошли за ним.

— Господи, что ты с ними сделал?

— Не беспокойся, Марк, все живы. Между прочим, ты тоже.

На втором этаже особняка горело единственное окно, и мы направились к дому. Господь не утруждал себя открыванием дверей, они настежь распахивались при его приближении. Мы поднялись на второй этаж. Господь быстро шел по коридору. Подул ветер, словно в доме был сильный сквозняк, и перед нами распахнулась последняя дверь.

В ярко освещенной комнате за столом собрались люди. Когда мы появились на пороге, они резко встали и уставились на Господа. Холодные цепкие взгляды старых солдат.

— Вы очень мудро поступили, господа, что все-таки собрались здесь, — сказал Господь. — Вероятно, вы хотели полюбоваться на мой труп, но я не доставлю вам этого удовольствия. И, поверьте, так для вас лучше. Прошу садиться.

Господь сел с ними за стол, мы встали у него за спиной.

— Как вы прошли? — разделяя слова, оторопело спросил один из генералов.

— Я Господь.

— Не морочьте нам голову, молодой человек. Здесь собрались не домохозяйки.

Шариковая ручка медленно воспарила над столом и встала вертикально в полуметре над его центром.

— Ну и что? — спросил генерал. — Да, вы сильный экстрасенс. Колдун, как сказали бы сотрудники ненавидимого вами ведомства. Ну и что дальше?

Он встал и попытался взять ручку из воздуха. Но она не поддавалась, словно была укреплена на стальном стержне. Думаю, Господь при этом мило улыбался. Генерал оставил свои попытки и озадаченно сел на место. Господь как ни в чем не бывало взял ручку из воздуха.

— Вы можете считать меня кем угодно: колдуном, экстрасенсом, инопланетянином. Для меня это не столь важно. Зато важно для вас. Лучше иметь адекватные представления о действительности. Безопаснее. Неправильные представления ведут к неправильным поступкам. Я не хочу, чтобы вы обманывались. Это может вам очень дорого стоить. Я Господь. Ваши солдаты лежат там, у ворот, они живы. Пока. И только потому, что я не хочу жертв.

— Вы опасный безумец.

— Очень опасный. Итак, господа. Завтра в Москву должны быть введены войска и заняты все стратегические объекты. Президент должен умереть. Это единственная жертва, без которой я, к сожалению, не могу обойтись, потому что не хочу гражданской войны. Мне неважно, как вы это сделаете. Завтра я приму власть.

— Вы сумасшедший.

Повисла тишина. Воздух в комнате накалился и поплыл, как в жаркий полдень. Господь быстро перевел взгляд на застекленный шкаф с книгами за спиной разговорчивого генерала, и стекло начало плавиться и стекать вниз, словно воск с оплывающей свечи. А дерево обуглилось. Генералы повскакивали с мест.

— Сядьте и не злите меня. Кстати, Ипатий Владимирович, — обратился Господь к любопытному генералу. — Когда вы сегодня вернетесь домой, ваша дочь выйдет к вам навстречу. Ей больше не нужно инвалидное кресло. А завтра вы за мной заедете. Вот адрес.

Он небрежно бросил на стол исписанный клочок бумаги. Я с ужасом смотрел на это. Он встал.

— И помните, господа, если вы ослушаетесь моего приказа, я найду вас везде, где бы вы ни были. Пойдемте!

Он повернулся к ним спиной и кивнул нам. Мы вышли на улицу под летний дождь. Мне было не по себе. Господь обнял меня за плечи. Я чуть было не отшатнулся.

— Не бойся, Марк. Тому, кто меня любит, незачем меня бояться. Сергей! Константин! — и он сгреб в охапку и их тоже. — Как же с вами хорошо, ребята! Не нужно действовать кнутом и пряником, то бишь огнем и исцелениями. Вы служите мне и так. Как я устал от чудес! Каждый раз мне приходится рвать ткань мироздания. Это насилие над творением, Марк.

Мы вышли на дорогу. Машины не было. Верно, перепуганный таксист счел за лучшее смотаться сразу, как только пришел в себя. Спецназовцы по-прежнему были без сознания.