Дэн Абнетт - Легенды Ереси

Гвардия Кустодес не окружала себя рабами и сервиторами, помощниками и прислугой. Кустодес даже броню надевали самостоятельно и без лишних церемоний.

— Дорн готовит Дворец к войне, — произнес Амон, скорее констатируя факт, нежели задавая вопрос.

Только Кустодес Первого круга мог настолько свободно обсуждать действия примарха.

— Так мы ее и ожидаем.

— Сейчас — да, — сказал Амон. — Было время, когда мы и не подозревали, что она нам угрожает и что начнут ее наши же люди.

Константин промолчал.

— Что случилось? — спросил Амон.

— Не знаю, что и сказать, — ответил магистр Кустодес. — Я хорошо знал Хоруса и не могу поверить, что гордыня и личные амбиции направили его на этот позорный и возмутительный путь. Полагаю…

— Что? — спросил Амон, туго затягивая крепление нагрудника.

— Мне сдается, что Хорус Луперкаль болен, — сказал Константин. — Его постиг душевный недуг. Что-то затуманило его рассудок и сбило с истинного пути все его окружение.

— Ты считаешь, что Хорус Луперкаль сошел с ума? — поинтересовался Амон.

— Возможно. Сошел с ума, или серьезно заболел, или то и другое сразу. С ним случилось что-то такое, чего нельзя объяснить с позиции наших познаний о Вселенной. — Константин посмотрел в сторону высоких окон Дома Оружия и обвел взглядом линию западного крепостного вала, недавно усиленного дополнительными металлическими щитами и оружейными платформами. — Мы должны быть готовы к немыслимому. Война идет к нам, война изнутри. Стороны определились — выбор сделан.

— Звучит как простая констатация факта, — заметил Амон.

— Так и есть, — подтвердил Константин. — Императору угрожают. Мы обязаны его защитить. Мы должны противостоять угрозе. И не наше дело обсуждать происходящее, даже если речь заходит о безумии, охватившем тех, кого мы прежде любили.

Амон кивнул:

— Дворец превращается в крепость. Должен признать, Дорн проделал потрясающую работу.

— Это он всегда умел, как и его Астартес. Укрепления и оборона. В этом с Имперскими Кулаками никто не сравнится.

— Но последние рубежи все равно держим мы, — сказал Амон.

— Это правда.

— В этот раз нам потребуется нечто большее, чем крепкие стены и орудия.

Зажав под мышками свои украшенные плюмажами шлемы, они шли через внутренние покои Дворца от Дома Оружия к башне Гегемона, где находился командный центр Кустодес.

У входа их уже ожидали остальные братья, собравшиеся, чтобы встретить Амона. Склонив головы, они ударили древками Копий Стражей о каменные плиты и разразились громом приветствий и похвал.

Вперед шагнул Гаэдо, чье лицо скрывала тень забрала.

— Амон Тавромахиан, я рад твоему возвращению, — произнес он, пожимая Амону руку.

— Тебе удалось сделать больше, чем любому из нас, — сказал Эманкон.

Вместе они вошли в башню и зашагали через помещения с высокими сводчатыми потолками, чьи стены украшали фрески, настолько старые и потускневшие, что стали практически неразличимы и походили на карандашные наброски, какие делает художник, готовясь к настоящей работе. В проводах, сеть которых пронизала полы под ногами стражей, пульсировали информационные потоки, текущие из необъятных баз данных, хранившихся на нижних уровнях Дворца. Под высокими потолками висели кибердроны, сновавшие из стороны в сторону, подобно косякам рыб в водных глубинах.

Зал Стражи купался в фиолетовом свете огромных гололитических эмиттеров. Всевозможная информация выводилась и плясала в воздухе в куполе призрачного света. Программы сравнения и обработки, запущенные на центральном когитаторе, выпускали в фиолетовый полумрак золотые и красные лучи, связывавшие различные данные в единое целое. Всемирный океан информации и базы Объединенной системы биометрической верификации питали данными ряды кодиферов, собиравших разрозненные сведения, связывавших их, находивших следы. Ячейку сепаратистов в Бактрии выдала простая попытка получить помеченный грифом секретности трактат, находящийся в библиотеке Дельты Нила. Террористы из пропанпацификистов были уничтожены в Архангелусе, после того как их выследили во время покупки оружия в одной из нищих деревушек Нордафрики. Каждый день миллиарды зацепок, ведущих к миллионам тайн, анализировались и изучались Кустодес. Данные тщательно и кропотливо просеивались через переменчивые, текучие слои информационной сферы планеты.

— Доложите основную проблему на данный час, — потребовал Константин.

Дежурные Кустодес ежечасно выбирали десяток самых значительных находок, требовавших пристального внимания.

— Лорд Сихар, — ответил дежурный.

Десять месяцев прошло с тех пор, как он в последний раз держал в руках Копье Стража. Амон направился к тренировочным залам, расположенным на подземных уровнях под башней, и вызвал на поединок дюжину сервиторов, чьи руки заменяли клинки. Копье плясало и рисовало восьмерки в воздухе, тело вспоминало былые навыки и знания. И когда первая тренировка завершилась и все сервиторы были изрублены и поломаны, он потребовал новых соперников для следующего раунда.

«Как же мы все-таки много времени тратим на подготовку! — задумался Амон. — Кровавые Игры, тренировки — все это только пантомима, которую мы разыгрываем в ожидании подлинной войны».

Амону и самому не нравилось то легкое возбуждение, которое он сейчас испытывал. Приближалось время серьезной работы. Сколь бы ни были омерзительны и чудовищны грядущие события, но Кустодес наконец предстояло оставить все эти игры и взяться за то дело, ради которого их создавали.

Но было бы недостойно радоваться неизбежности войны. Покончив со второй группой сервиторов, он заставил себя сосредоточиться на деле Сихара.

— Этот вопрос уже расследуется, — сказал вначале Константин.

— Меня не было десять месяцев, — возразил Амон. — Я чуть не заржавел и к тому же устал от праздности, и теперь мне просто необходимо поработать над достойной задачей, чтобы прийти в себя. Прошу вас оказать мне эту любезность.

Константин кивнул. Дело лорда Сихара было передано Амону Тавромахиану.

Кустодес давно присматривались к персоне лорда Ферома Сихара. Наследственный властитель Ги-Бразилии, наиболее могущественного из всех Зюд-Мериканских кантонов, Сихар часто подвергал критике имперскую политику. Его династия благодаря и родословной, и браку была связана с Навис Нобилитэ, что позволило ему создать довольно крупную торговую империю за пределами Терры. Сихар считался одним из пятидесяти наиболее могущественных колониальных феодалов. И только по причине осторожной политической игры Малькадора Сигиллита лорд Сихар не сумел пролезть в Совет Терры. Серьезное беспокойство вызывал тот факт, что Сихар являлся прямым потомком Далмота Кина, одного из последних тиранов, противившихся воле Императора даже в самом конце Объединительных войн. Все понимали, что Император терпит правление лорда Сихара в Ги-Бразилии — а заодно все эти выпады и язвительные замечания в свой адрес — только из-за того, что сейчас требовалось залечить раны, оставленные Объединительными войнами, и приободрить коренное население. Сихар был не только влиятельным человеком, но и красноречивым, умелым политиком. Даже Амон не мог не признать, что лорд часто оказывался прав в своих суждениях и властвовал справедливо и разумно.