Кирилл Юрченко - Первач

По мере того, как Тихон удалялся от стоявшего на коленях Мирбека, терялась и без того тонкая связь между ними.

«Что ж, я сделал все, что мог. Теперь будь, что будет…»

— Бегите, — поторопил Тихон своих спутников. — Бегите же!

Глядя, как они устремились вперед, будто вспорхнувшие птицы, Тихон остановился и обернулся к Мирбеку. Уловив его взгляд, Тихон понял, что настал момент истины. Окончательно распались связывающие его с Мирбеком нити, и дрожь пробежала по телу Тихона. Но не от страха за свою жизнь, а в ожидании решения, которое должен был сейчас принять Мирбек. Снова все краски вернулись на свои места. И сила, которая загнала вовнутрь ожесточение гиганта, постепенно ослабевала, предоставляя Мирбеку полную свободу решать извечный вопрос: быть или не быть…

— Стоять! — взвыл гигант. — Стреляйте! Чего же вы ждете?! Твари! Ублюдки!

Но люди его с опущенными руками по-прежнему не двигались. Тогда сам Мирбек, почуяв, что к мышцам его возвращается сила, вскочил на ноги. Выхватив у ближайшего своего нукера автомат, он, не прицеливаясь, выпустил длинную очередь. Ворвавшись в Тихона, пули наводнили его тело чудовищной болью. Захлебываясь в ней, он почувствовал, как глаза застлала кровавая пелена, в легких остановился воздух, и сердце вдруг замерло, как будто разом захлопнуло створки, чтобы сохранить жизненный сок, удержать его во что бы то ни стало… Но боль тут же исчезла, и в душу ворвался никогда ранее не испытанный восторг. Тихон ощутил, что теряет с телом физическую связь.

Он видел сверху все вокруг и разом. Людей Мирбека, стоявших неподвижно и не знающих, что делать. Бегущих к нему Амину и Нусупа, нарушивших его приказ. Самого Мирбека, который сжимал автомат и улыбался, не понимая, что в последний раз ему дано насладиться местью.

Увидел Тихон и самого себя — почему-то стоявшего. Его пронзенное множеством пуль тело, вне которого он пребывал, не упало, а крепко держалось на ногах, показывая, что сила еще есть внутри, и словно требовало от души, чтобы та вернулась назад. Но так не хотелось слушаться этого приказа, так не хотелось возвращаться в этот океан боли, которое представляло собой раненое тело.

Где-то на краю сознания Тихон услышал крик…

Внезапно упав на землю, чернобородый гигант начал кататься по грязной траве, извиваясь в судорогах. Подручные Мирбека не понимали, что происходит с их главарем. Он словно сошел с ума. И никто не мог видеть ненасытный огонь, существовавший в другой реальности, первобытная сила которого хозяйничала в душе Мирбека, изгоняя из нее царствовавший недавно ненасытный могильный холод…

«Бух…» — раздался удар после бесконечно долгой паузы. А за ним следующий, и снова замолотил пульс, все чаще и чаще. А вместе с тем возвращалась и неукротимая боль. Тихон застонал.

— Он жив! Аллах велик!

Тихон поднял веки и сквозь туман в глазах увидел Нусупа.

— Жив! — услышал он голос Амины. Ее волосы щекотали ему лицо. И с ними будто дождь закапал сверху. Не дождь — слезы!

Тихону помогли сесть, и он смог, наконец, разглядеть их изумленные лица.

— Вы живы? — спросил он, едва шевеля губами.

— Он о нас спрашивает! — радостно откликнулся Нусуп. — Ты только что был мертв. И вдруг жив!

— А где они?

— Ушли.

— А Мирбек?

— Похоже, он того… — Нусуп покрутил пальцем у виска. — Они увели его с собой. А я для тебя ботиночки раздобыл. С Захара снял. Ну, с того мужика, которого ты в плен взял, а Мирбек убил. Ему теперь не понадобятся…

Горячая ладонь Амины коснулась руки Тихона.

— Это ведь было чудо? Правда?..

Тихон опустил взгляд на грудь, потрогал пропитанную кровью одежду, нащупал отверстие от пули. Прикоснувшись в этом месте к телу, охнул от пронзившей боли.

— Учитывая, как мне больно, — чудо из чудес… — прохрипел он.

Нусуп помог Амине уложить Злотникова на ковер из опавших листьев. На бинты девушка пустила свою нижнюю рубашку и перевязала раны. Бессчетное число раз Тихон погружался в забытье, в приступах боли выныривая из него. Нусуп спустился к ручью и принес во фляге ледяной воды. Когда Амина протирала Тихону вспотевшее лицо, ему становилось легче. Вскоре Нусуп развел костер. Вдвоем с девушкой они подтащили Тихона поближе к огню, укрыли, чем смогли. Думая, что Злотникову холодно, сами легли по обе стороны, прижимаясь к нему телами, чтобы согреть. Они не знали, что холод ему не страшен. Да и ночь выдалась на удивление теплой. Ветра не было, и тучи плотно укрыли землю, не давая проникнуть ледяному дыханию осеннего неба.

Даже в полусне Тихон мучился от точившей изнутри боли. Когда стало невмоготу терпеть, он попросил Нусупа дать ему нож. Велел им оставаться у костра, а сам отполз подальше, чтобы не пугать ребят тем, что намерен был сделать.

Он чувствовал, что таким изуверским способом из него выходят пули, а туго стянутые бинты только мешают. Отыскал в листве кусок дерева покрепче, сунул его в зубы и сжал с силой, после чего разрезал и содрал бинты и на ощупь стал выковыривать показавшиеся из ран пули. Когда последняя очутилась в его ладони, стало значительно легче. Он и уснул бы на том же самом месте, но обеспокоенные его долгим отсутствием Амина с Нусупом помогли вернуться к костру, где девушка снова перевязала ему раны.

Теперь он смог уснуть. Давно его не посещали спокойные сны. А в этот раз он погрузился в приятное и доброе видение, напомнившее ему о затерявшихся во времени тунгусах-эвенках, его далеких предках, живших когда-то в полной гармонии с окружающим миром. Возможно, им был знаком и этот лес, в котором он лежал сейчас. Но он ничего не знал о своих предках, кроме того, что успел прочесть в книгах, интересуясь когда-то прошлым обитавшего издревле здесь народа. Эти образы, никогда не воспринимаемые им стройно, превратились в отчетливое видение. Под щелканье углей в костре снились Тихону танцы шаманов, слышались голоса мужчин и женщин, молодых и старых. Они пели об огне и воде, о земле и ветре, силами которых был пропитан мир. Их голоса навевали радость жизни и все крепче погружали в сон…

К концу дня на горизонте показались макушки скал. Много лет назад они вздыбились из-под земли, изменили местный пейзаж до неузнаваемости. Казалось, пройти дальше будет непросто, и потому, добравшись до первых скал, путники устроили ночлег и доели остатки припасов. Утром, с новыми силами, препятствие оказалось не таким уж непреодолимым. По всем приметам они находились очень близко к Полосе. Как-то постепенно исчезли голоса птиц, и вымерший лес хранил тишину. Придерживаясь старого шоссе, они вышли к сгоревшему много лет назад дачному поселку. Ни единого следа человека. Все заросло кустарником, высокой травой, даже дорога, когда-то соединявшая поселок с шоссе. Асфальт скрылся под наносами песка и глины и выглядывал только местами.