Виктор Виктор Моключенко - Ретроспект. Исток

Лист внимал проводнику, присматриваясь к аномальным образованиям, каждое из которых было противоречием и опровержением не только известных законов физики, но и моральных аспектов бытия. Аномалии были предельно опасны и смертельны, но вместе с тем каждая из них порождала жизнь, новую, удивительную жизнь в виде причудливых артефактов, ради добычи которых сталкеры рисковали собственными жизнями и отправлялись в Зону. И помнит ли мир безвестного сталкера Михея притащившего из Рыжего леса, что впритирку соседствует с ЧАЕС, артефакт «мерцание»? Да-да, то самое «мерцание» на изучении которого многие ученые сделали имена, подарив миру лекарство от рака. Нет, не помнит, он о нем даже не знает, но вот имена светил навечно вошли в скрижали науки и медицины, а Михей, да что Михей? Провалился он по колени в аномалию «холодец», желая облагодетельствовать мир новой находкой, потеряв обе ноги и получив от благодарного человечества каталку. В Зону попадают с разными целями, а вот выходят только через один выход – чаще в виде тщательно продезинфицированного и биологически обеззараженного цинкового гроба. Никакого обмана, все честно. Не зря на Периметре громкоговорители денно и нощно вещают о том, что Зона смертельно опасна и пересекать ее не рекомендуется ни в коем случае. Но все же идут, идут после тщательных проверок и всестороннего рассмотрения, как необходимых навыков выживания, так и благонадежности. Нет, это не место пожизненного заключения с билетом в один конец – многие успешно отрабатывают трудовой контракт и уходит из зоны живыми и здоровыми, но часто возвращаются назад, потому что иначе уже не могут. Мир кажется безвкусным и пресным, радости сиюминутными и призрачными, цели которых так долго добивались – бессмысленными и только на грани постоянной смерти жизнь вновь обретает смысл. Пусть даже не высший, но смысл, ради которого стоит жить.

От ангара раздался громкий крик:

– Стой, где стоишь, иначе схлопочешь пулю.

– Грейдер ты чего, мозги что ли пятном напекло? – ответил проводник, однако застыл на месте и поднял руки вверх.

– Стволы на землю и на два шага назад!

– Хорошо, пусть Зема возьмет нас на мушку и заодно прикрывает, а то тут много охочих до мяса.

– Добро, не шевелится, я сейчас выйду.

Звездочет опустил ствол на землю, кивнул Листу и с поднятыми руками отошел на пару шагов.

Вскоре от ворот, густо увешанных жгучим пухом, показалась кряжистая фигура Грейдера. Он подозрительно косился на сталкеров, одной рукой держа нацеленную винтовку, а другой неловко щелкая по браслету голема. Через минуту он удовлетворенно кивнул, и опустил ружье, подзывая Звездочета:

– Ну, здорова, сын Звездочета, ты все вынюхиваешь да разведываешь?

– А ты я вижу, не потерял бдительности, старый брюзга – ответил проводник приобняв широкую спину Грейдера.

– Растеряешь тут бдительность, мать его, – сплюнул Грейдер, закидывая на плечо увесистый ствол и поверчивая в сторону ангара – после вчерашнего выброса знаешь, сколько выворотников появилось? Группу Степняка под корень извели, а какие у него специалисты были, нечета моим полу обстрелянным ребятам. Да спрячь ты дуру, свои это, не видишь что ли?

Он оттолкнул от входа молодого новичка, который подозрительно косился на пришельцев, приглашая гостей внутрь. Молодые живо уступили гостям место у костра, а сами отправились на огневые позиции устроенные на верхнем уровне у оконных проемов громадного ангара ранее служившего для ремонта паровозов.

– Ну, рассказывай, что там на Кордоне? А то нас вчера тут как накрыло пятном, думали, ангар рухнет к едрени фене и похоронит нас под собой, пришлось бы из-под засыпанного железяками бункера подкоп вести. Но, слава Богу, миловал красный сталкер, выстояли.

– Худо на Кордоне, два дня тому безвесть пожаловала на Периметр. Полкилометра бетонной стены, словно корова языком слизала, земля еще день содрогалась под глазами от зашкалившего выплеска.

– Вона как, жарко, однако. А сам каким ветром в наши края? Под пулями побегать, али сам пострелять?

– С Ворониным надо переброситься парой другой слов, а блокпост я слышал, свернули.

– Перемолвиться, значит надо – промолвил Грейдер, протягивая кружки с дымящимся чаем – тот блокпост долговцы даже свернуть не успели, там что-то из-под земли вылезло, единственное, что успел разглядеть, как они с боем отходили к бару, предварительно взорвав проход. Так что там сейчас не пройти, даже если это что-то и уползло.

– Нам очень надо, вот ему.

– Больно он у тебя бледный да заморенный, в чем только душа держится.

– В чем Старик оставил, в том и держится.

– Даже так? – поднял бровь Грейдер, с интересом разглядывая Листа – На что натаскиваешь, ежели не секрет?

– Всего помаленьку. Немного проводник, немного снайпер, немного психодав.

– Как это, психодав? Новое слово выдумал, какое то больно мудрёное.

Звездочет глотнул ароматного чая и прикрыл глаза:

– Грейдер, ну не строй ты из себя тупую деревенщину, кто-кто, а ты точно знаешь, что такое психодав. Кто из нас почетный член академии наук СССР?

– Так бывший – развел руками Грейдер, приглаживая окладистую бороду.

– Ну а я что, не бывший? Там мы все были кем-то, а здесь все иначе.

Грейдер склонил голову и задумался о чем-то своем, Лист смотрел в жаркое, с синеватыми язычками пламя костра, а Звездочет, прикрыв глаза, спал, используя удобный момент, ведь неизвестно когда удастся выспаться в другой раз.

– А ты кто будешь? – неожиданно спросил Грейдер – У всех есть своя история, тут каждый второй с прошлым. Кто-то от него бежит, пытается начать заново, с чистой страницы, но оно настигает даже здесь, на самом краю.

– У меня нет прошлого, вернее есть, но я его не помню. Звездочет говорил, что вытянул меня из «незабудки», память как бы стерлась, я осознаю себя с Периметра, а больше ничего нет.

– Не бывает так, что бы совсем ничего, сознание слишком сложная вещь, что бы его вот так вот просто взять и стереть. Даже если внешняя память стерта, то основной массив ядра личности скрыт намного глубже, нежели в пресловутом, подсознании дальше которого не видит и не желает видеть академическая наука. А если и видит, то закрыта в застенках секретных НИИ и простому обывателю недоступна. Так как, совсем ничего? Ни обрывочных фраз, ни смутного ощущения узнаваемости?

– Вы правы, нечто подобное было, когда мы проходили по туннелю зомби, появилось ощущение раздвоения, и я как будто наблюдал со стороны, как мое тело само делает то, что нужно, будто все это проделывалось ни один раз.

Грейдер покусал кончик бороды и задумчиво посмотрел в огонь:

– Вам повезло, юноша. Судя по всему, амнезия от пребывания в аномальном поле поверхностна и не глубока, я могу предположить, что кто-то или что-то пытается скрыть следы более тонкого вмешательства, списав это на «незабудку». Надо же, какое романтическое название. Слишком мало ответов, слишком много тайн.