Виктор Моключенко - Ретроспект: Исток

Шуман и несколько помощников - это все что осталось от хорошо охраняемых отрядов ученых, которых закинули в Зону сразу после ее возникновения. Экспедиции заканчивались плачевно, погибали, не оставляя следов, Шуману чудом удалось уцелеть и накрыть бункер неким полем, над природой которого он бился задолго до возникновения Зоны. Ему не единожды намекали, что даже теоритические разработки данной области опасны и чреваты для него последствиями, но он упрямо продолжал исследования. И в полуслепом бункере, сотрясаемом ударами завывающих за стенами тварей, с глохнущим дизельным генератором, безжалостно выдирая из приборов платы и лампы, трясущимися руками он сумел собрать и воплотить техническое решение, вдохнув в «сферу» в жизнь. «Сфера» скачком отбросила зверье от бункера ставши непреодолимым заслоном. Слишком непреодолимым. Долговцы вышли на бункер случайно, издали увидев свечение и спасли Шумана от голодной смерти, который не мог выйти вовне за припасами и помощью. Они взяли на себя зачистку Янтаря от расплодившихся тварей и зомби, а профессор бился над проблемой струнного перехода, ища способы вернуть долговцев в нормальный мир без наличия «моста». Воронин не единожды просил чудаковатого профессора покинуть опасную Зону и переселиться на Бар, но тот каждый раз упрямо отвечал, что не оставит Янтарь, «великолепнейший полигон по изучению аномальных полей», что срастались в смертельный лабиринт, порождая такие явления, от которых его блестящий ум приходил в экстатическое состояние.

Воронин отвернулся и не спеша зашагал в направлении штаба, он не любил прощаться, считал это дурным знаком, и делал вид, что бойцы, люди которые за эти годы стали для него семьей, уходят ненадолго и скоро вернуться. Вернуться все, живыми и невредимыми, по крайней мере, хотел в это верить, ведь даже гибель одного из них была трагедией для всего долга, как бы пафосно это не звучало. Долг неукоснительно следовал жесточайшей дисциплине, и благодаря этому им удавалось выжить и держаться в чуждом пространстве с наименьшими потерями.

Брама собрался, сбрасывая с себя вид простоватого, добродушного великана:

- Так, бойцы, выдвигаемся. Всем смотреть на Шуню… тфу ты, прости Студент, уж больно прикипело. Всем смотреть на Студента идти след в след не хлопать ртами, после вчерашнего парада у наемников ушки на макушке, хоть и адреналина они глотнули изрядно, но стреляют на звук и даже на запах.

Они прошли через бронированный, укрепленный бетонными плитами блокпост, из которого торчало несколько спаренных пулеметов и ребристое жало огнемета, на тот случай если обезумевшее во время гона зверье придётся жечь огнем. Часовые молча расступились перед отрядом, по шутливой традиции отвесив пинок замыкающему, что бы возвратившись, тот вернул его обратно. Гремлин, которому достался прощальный пинок, погрозил часовому кулаком, готовьте, мол, задницы, и нагнал отряд. «Дикая территория»» встретила гостей угольными тенями и запустением. При входе через рваные и перехнябленные ворота их встретила наляпанная приветливая надпись «Добро пожаловать в ад» и красовалось изображение грифа, которым наемники нагло обозначали свои владения. Долговцы приписали к этой вывеске в нужном месте жирную букву «З» - от смены составляющих сумма не менялась, но заставляла ухмыльнуться, еще посмотрим кто окажется в указанном месте.

Студент, которого так и продолжали по привычке называть Шуней, не обижался, он был на седьмом небе от счастья. Он не ожидал что суровый Воронин, при одном виде которого чувствовалась подозрительная дрожь в коленах, оставит его в живых. Представ перед очами генерала, в волосы которого уже вплелась ранняя седина, у него пересохло во рту, и, выслушав короткий, но информативный доклад Коперника тот только кивнул головой, бросил «добро» и вышел, оставив Шуню в растерянности и неизвестности. Коперник позвал за собой и Шуня угрюмо поплелся за ним, из губ сам собой сорвался мотив «Мурки», напевая которую все реальные пацаны, подобно древним воинам, должны приветствовать скорую смерть, выражая презрение к мусорам. Коперник кинул на него удивлённый взгляд, но промолчал, пропуская вперед себя в бетонный ангар, в который Шуня вошел держа руки как и положено конвоируемому, сзади, и уставился на майора тоскливым взглядом. Майор многозначительно хмыкнул, сказал снимать одежду, и Шуня горестно подчинился, у него отбирали право умереть одетым, протолкнули в узкую, оббитую деревом комнатушку, захлопнули дверь и открыли вентиль. Послышалось шипение, Шуня все же закрыл щиплющие глаза, но потом открыл, когда дверь распахнулась и на него уставился разинувший от удивления рот Коперник, облаченный в простыню, с шайкой и веником в руке. Некоторое время он хватал ртом воздух, а потом запрокинул голову и долго, до слез смеялся. Напарившегося и отмывшегося Шуню до отвала накормили и оставили в узкой комнатушке спать, а когда тот проснулся, то его прежних бандитских лохмотьев уже не было, на тумбочке лежала аккуратно сложенная черная броня, с которой впопыхах не спороли долговскую нашивку. Шуня вздохнул, с неким трепетом натянул черную форму первейших противников всея братвы и вышел в коридор. Дежурный, увидев Шуню, поднял взгляд от журнала, что-то черкнул в нем и сказал, что бы тот не мешкая отправлялся к Воронину. Грохоча новенькими, ладно сидящими берцами, Шуня вышел из казармы и увидел БТР перед штабом, на броне которого восседал Брама и увидев Шуню дружески подмигнул и кивнул в сторону двери, пошевеливайся, мол. Шуня, краснея от стыда, прошел через штаб, рассматривая пожелтевшие от времени плакаты, вспоминая, как несколько часов назад он позорно напевал «Мурку». Воронин поднял голову от кипы документов, в которых писал быстрым размашистым почерком, кивнул на стул, а потом спросил имя, фамилию, ну и все прочие данные, которые долговцы видимо собирали о расстреливаемых и кропотливо протоколировали. Шуня выложил все как на духу, и на неожиданный, настойчивый и недвусмысленный приказ генерала убираться с идущей к Барьеру колонной за Периметр, вдруг ответил отказом. Воронин поднял голову от бумаг, изучая Шуню так, как будто видел его впервые, а потом снова повторил приказ настойчивее, но у Шуни словно перемкнуло в голове, он уперся как баран, с ужасом слыша как с его губ слетают слова о том, что без Понырева он де не вернётся и пусть его лучше показательно расстреляют на плацу, ибо, будучи выставленным вон, он вернется обратно. Воронин побагровел, бросил ручку на стол и доходчиво попытался выбить у него эту мысль из головы, но тот лишь отрицательно кивал головой, окончательно офонарев и слетев с тормозов вдруг предложил генералу сковать его наручниками и везти на Периметр силой. О Воронине говорили многое, в том числе и то, что его довольно трудно вывести из себя, но Шуне это удалось как никому другому, генерал рявкнул – «Вон!» и Шуню вынесло из кабинета. Пришел в себя он уже на плацу, Брама посмотрел как-то сожалеюще, стукнул прикладом по броне и колона сорвалась с места, обдав выхлопами солярки и оставив его в одиночестве. Предоставленный сам себе, он пошел в Бар, где его не спрашивая усадили за стол, и налили «лозу». Через час его снова позвали в штаб, Воронин указал кипу неразобранных документов и приказал приступать к работе. Шуня оторопело уставился на завалы, а потом робко спросил о компьютере. Воронин согласно кивнул, и уже через полчаса ему приволокли пару системных блоков, проложили сетевой кабель и, облегченно вздохнув, он загрузил знакомую каждому советскому школьнику операционную систему «Объём», которая заставила обанкротиться сам «Майкрософт».