Максим Хорсун - Ушелец

«Каждое живое существо заслуживает счастья в том понимании, которое дает оно себе».

Он мог быть кем захочет. Любые ощущения были доступны ему в равной степени.

«Оставь сомнения…»

Он играл на акустической гитаре. Белый «Фендер» звучал божественно. Но в его руках заиграл бы и любой другой, менее благородный инструмент. Потому что он был виртуозом. Восьмой в десятке лучших рок-гитаристов Земли. Сейчас он записывает свой очередной альбом. Подводит своеобразный итог пятнадцатилетней карьеры преподавателя и пятилетней работы в шоу-бизнесе. Эту четвертую по счету «флэшку» он пишет для себя и для своих друзей. Тех сотен тысяч молодых парней и девчонок, верных классическому року, которые и были его самыми близкими друзьями. Пусть через два месяца, когда «флэшку» можно будет купить в каждом магазине, критик, не отличающий дорийский лад от фригийского, в очередной рецензии заявит, что бывалого рокера никогда не научить играть на акустической гитаре, — пусть, сегодня белый «Фендер» в его руках звучал божественно.

«Понял ли я? Понял. Заблуждаюсь!»

Он оказался в окружении друзей. Это была какая-то вечеринка. Причем в равном количестве на ней присутствовали седовласые мужи и дамы (коллеги по Большому Космосу, понял он), а также молодые люди с жаждущими знаний, в хорошем смысле жадными глазами. Он вошел в украшенный воздушными шарами и мишурой зал, и все те, кто сидел, встали. Слева, справа послышались приветствия: «Федор! Ти-Рекс! Ушелец! Федор Семенович!» Каждый хотел выразить ему свое уважение, однако все делали это без подобострастия, без подхалимства, а так, будто они и в самом деле были его старыми, надежными друзьями.

«Здесь много людей, которым я интересен и нужен. Необходим. Они всегда будут рядом со мной, как бы ни сложилась моя судьба: окунусь ли я с головой в Большой Космос, стану ли я преподавателем-консультантом Всеобщности или же предпочту тихую старость вдали от цивилизации».

«Нашла! Нашла тебя! Федор! Я знала, что ты — на Земле или на Аркадии, на Александрии или на Бастионе, ты — реален. Я знала, что когда-нибудь!.. Федор, милый Федор… Я столько лет мечтала о тебе!»

Женщина, красивая и все еще молодая, тянулась к нему через Всеобщность. Ее томная красота распустившейся розы, естественная яркость губ и глаз отпугнула многих. Эти «многие» посчитали ее слишком цветущей, чтобы быть одинокой, и при встрече опускали глаза, не решаясь узнать, верно ли их предположение. Сделали вывод, что она слишком несерьезна в отношениях, не заводя с ней отношений. А тех, кого она не «отпугнула», женщина спровадила сама. И осталась наедине с мечтой, перерастающей в помешательство…

«Теперь я никогда не буду одинок!»

А он даже не смел подумать о Веронике, дабы не выдать ее неосторожной, «громкой» мыслью…

«Система Всеобщности пытается достичь гармонии. Строя новые взаимоотношения внутри человеческого общества, мы базируемся на следующих принципах: сочувствие, взаимопонимание, созидание. К сожалению, из-за недостаточного развития человеческого мозга постулаты Всеобщности зачастую претворяются в жизнь методом „кнута и пряника“. Очень жаль, но именно такая форма наиболее эффективна в построении взаимоотношений. Завтра мальчик, потерявший родителей, сможет примерить на себя триумф Нобелевского лауреата, наслаждение искушенного ловеласа или бесхитростное веселье простого сангвиника, — это будет зависеть от его желания. Он получит щедрую компенсацию за сегодняшние страдания. А пока он плачет, на мир его глазами взглянул скряга — рисовый монополист из Южного Китая. Краткого мига хватило черствому мужу, чтобы измениться. Теперь он никогда не поднимет руки на своих умственно отсталых сыновей, более того — возьмет под патронат детскую психиатрию в густонаселенном подпрезидентстве. Склонному к насилию юноше из Крыма десять секунд пришлось пробыть умирающим десантником, и он понял, что его мировоззрение заслуживает всестороннего пересмотра. Сегодня он твердо решил стать доктором, быть может, даже хирургом».

— Создавая столь бинарную систему, вы ускоряете естественную энтропию, — сказал Раскин возвышающимся вдоль улицы украшенным лепными завитками зданиям. «Зомбаки» за его спиной продолжали молчаливое шествие. — Пряник со временем потеряет сладость, а плеть — жесткость, потому что и то и другое будет равно доступным. Постепенно предельные эмоции внутри Всеобщности утратят силу, понятия «счастье» и «несчастье» размоются, смешаются в однородную пресную массу. И тогда — конец постулату «созидание». Какое, к черту, созидание, если всем все — фиолетово?

«Это утверждение верно для общества, запертого на одной планете, общества, развитие которого навсегда зашло в тупик. Всеобщность же ставит перед собой задачу охватить все расы Млечного Пути и галактик местной группы. А пока цель и средство — движение, всегда найдется место предельным эмоциям».

Раскин вздохнул:

— Эх, кажется, вы обо всем позаботились, верно?

«Всеобщность — есть разум. Разумность — это такое же измерение Вселенной, как время, плотность или напряжение поля. Так что можно утверждать, что Всеобщность существовала всегда…»

— Э-хе! — Раскин погрозил пустой улице пальцем. — Вот здесь вы заврались. Когда появилась Вселенная, возникло время, плотность, напряжение поля, о которых вы говорите; а также — длина, ширина и высота… а разумности никакой и в помине не было. Или я опять делаю неверные выводы?

«Время когда-то было равно нулю. Значения длины, ширины и высоты тоже нужно было искать в точке пересечения координат. Но когда сингулярность лопнула, все шкалы принялись заполняться, причем каждая — со своей скоростью. Шкала „разумности“ — не исключение. И подобно тому, как Вселенная ежесекундно увеличивает свой объем путем всеускоряющегося расширения, так и значение разумности становилось более и более весомым. Пока наконец не появились существа, способные мыслить в этом самом неучтенном измерении. И они смогли понять, что их способность — есть благо. Они оценили этот дар. Они наконец смогли услышать друг друга. А затем начать работу во имя сочувствия, взаимопонимания и созидания. Во имя будущего всех рас космоса… Вот только не все разумные обитатели иных планет смогли воспринять то, что несли им познавшие Всеобщность. Тогда был разработан биологический катализатор и план его внедрения в биосферы „слепых“ планет. Так появилось то, что люди называют Грибницей. Катализатор, Федор, позволяющий принять неучтенное измерение, увидеть себя частью целого. Определить свое место и свою роль в драме Вселенной».

— Грибница — это лишь катализатор? — от изумления Раскин остановился. — Средство?