Роман Куликов - Дары некроза

Разочарованный, он хотел уже нажать на кнопку, чтобы убрать прямоугольник и вызвать другой, но упрямство не позволило сдаться. Роди вылез из кресла, сел у подножия и посмотрел на прямоугольник снизу вверх, потом уставился в потолок, затем решил выйти наружу, посмотреть, не происходит ли там чего-то, что нельзя увидеть изнутри.

Выходил с осторожностью — вдруг мутант все же вернулся. Огляделся. Никого не увидел и самодовольно улыбнулся.

Спустился к ветрякам, проверил, потрогал, послушал их все. Ничего. Возвращаясь, задержался у входа, подумал, стоит ли запираться, ведь придется еще не раз выходить. И не стал. На ночь-то обязательно закроется, а пока опасаться некого.

Пришел в комнату управления, и только собрался залезть в кресло, как вдруг заметил, что на маленьком темном окошке, вделанном в самую середину дальнего стола, примыкающего к стене, точно такое же изображение, как на прямоугольнике перед креслом.

Взволнованный находкой Роди чуть ли не бегом бросился к столу и осторожно потрогал окошко. Гладкий, идеально ровный, похожий на стекло, но более тонкий материал отозвался на прикосновение надписью, чем-то напоминающей ту, что появлялась на прямоугольнике, когда Роди задирал шкалы, только без визга и мигания. Взгляд упал на две странные рукояти по бокам окошка, с выемками под пальцы, как на подлокотниках кресла. Руки сами легли на них, потянули одну на себя, другую толкнули вперед. Никаких изменений.

Уже вечерело. Небо начало темнеть, заходящее солнце красило песок розовым. Роди вздохнул и отпустил рукояти. В груди засаднило от досады. Как он ни старался, не получалось… ничего.

Ладно. Попробует завтра — может, и Шави приедет. Сейчас надо опускать ставни, запирать вход, ужинать и ложиться спать.

Роди забрался в кресло, убрал прямоугольник с ветряками, включил управляющий ставнями. Закрыл и его, хотел уже вылезти из кресла, но решил еще раз взглянуть на оранжевый… напоследок.

Все осталось как прежде. Шкалы в том же положении, цифры под ними, шесть ветряков. Бесполезно. Не толкать же лопасти вручную, в самом-то деле. Роди привстал, собираясь выключить прямоугольник и спрыгнуть с возвышенности. Обида и злость — плохая приправа к ужину, но что поделаешь. Он досадливо щелкнул по изображению ветряков пальцем… и со всего маха полетел назад в кресло — машина дернулась. Хотя обивка была мягкой, Роди все же расквасил себе нос. От боли на миг потемнело в глазах. Потекла кровь. Быстро утерев ее рукавом, перепуганный до полусмерти Роди с ногами забрался на кресло и вжался в спинку.

Машина продолжала дрожать и вибрировать, причем намного сильнее, чем в тот раз, когда они с Шави ее впервые «разбудили».

Снаружи раздавался низкий гул. Не громкий, но страшный. Взгляд Роди метался по стенам, столам, окнам и неожиданно остановился на оранжевом прямоугольнике. На нем один из вертикальных ветряков крутился. Тот, по которому Роди щелкнул.

Преодолевая страх, он опустил ноги и подался вперед. Почему-то захотелось открыть броневые ставни и увидеть, что происходит снаружи. Вызвав нужный прямоугольник, Роди дрожащим пальцем ткнул в значки ставен. Металлические листы поднялись, и он, разинув рот, уставился на окна.

За ними бушевала буря, наступления которой ветровой не почувствовал…

Песок огибал машину и стремился вверх по склону бархана. Серо-желтые потоки поднимались до самого гребня, фонтанами били в небо, закручивались в спирали и расползались в стороны. Бархан, едва различимый за пыльной завесой, подернулся зыбью, песок пластами съезжал с его склонов.

Машина крупно дрожала. Раздался звук, похожий на протяжный стон, пришедший из недр корпуса. Словно рев живого существа.

Роди с такой силой вцепился в подлокотники, что заболели пальцы. Растерявшись, он не сразу сообразил, что ему делать. Только немного придя в себя от захлестнувшего его суеверного страха, смог наконец разжать пальцы правой руки и ткнуть в значок вращающегося ветряка.

Гул сразу пошел на убыль. Вместе с ним стала спадать и дрожь. Она становилась все мельче, пока не исчезла совсем. Буря за окнами бесновалась еще какое-то время, но вскоре стихла и она. Песок и пыль осели, покрыв окна плотным слоем.

Роди машинально вызвал прямоугольник с управлением ставнями и коснулся символа очистки. Механизмы прошлись по стеклам. Он смотрел на сильно просевший гребень бархана, на замысловатые узоры, созданные ветром и песком. Краешком сознания отметил, что почти весь нос машины теперь накрыт песком и, кажется, она немного сместилась в сторону.

Когда испуг прошел, захотелось немедленно продолжить эксперименты.

Активировав оранжевый прямоугольник, он внимательно осмотрел все шкалы и соотнес каждую с нужным ветряком, чего не догадался сделать раньше. Потом легкими касаниями привел их в нужное положение и, отбросив все мысли, ткнул пальцем в круглый значок.

Машина дернулась, но Роди был готов к этому и крепко держался за кресло. Через окна он увидел, как, обтекая корпус, сзади ударили потоки песка и пыли. Касанием пальца запустил второй вертикальный ветряк. Гул усилился, машину стало раскачивать из стороны в сторону. На прямоугольнике появились две мигающие стрелки, которых раньше не было: первая, возле одного работающего ветряка, указывала вниз; вторая, около другого вращающегося значка, была направлена вверх.

Роди растерялся. Его уверенность в своей способности справиться с машиной таяла на глазах. Не зная, что еще предпринять, он решил запустить остальные ветряки. Как только он коснулся изображения, пол резко скакнул вверх и почти выровнялся. Мощный толчок едва не выбросил Роди из кресла. Он чудом усидел.

Машина снова протяжно застонала. В этот раз к стону добавился еще и треск. Роди испугался, что от его неправильных действий она может сломаться. Выбор был невелик — либо выключить всё, либо рискнуть и запустить оставшиеся ветряки.

Как можно принять решение, если совершенно не представляешь, к чему оно приведет?.. Роди протянул руку к прямоугольнику. В груди щемило, в голове не было ни одной подходящей мысли.

Запустить два передних ветряка и отключить четыре других?

Запустить или отключить?!

Еще эти непонятные стрелки мигают, направленные в разные стороны, вверх и вниз, вперед и назад…

Роди осенило. Рукояти!

Вскочив с кресла, он побежал к дальнему столу — как приятно было перемещаться по ровному полу! — и взялся за блестящие рычаги. На темном окошке перед ним так же мигали разнонаправленные стрелки. Наученный горьким опытом и разбитым носом, Роди медленно, очень медленно стал смещать рукояти, одну на себя, другую наоборот, пока не вывел их вровень. Стрелки в окошке исчезли. Он оглянулся: на прямоугольнике, висящем в воздухе перед пустым креслом, тоже больше ничего не мигало. Да и машина стала заметно слабее вибрировать, но с места не сдвинулась и продолжала стонать.