Kиpилл Бенедиктов - Антитеррор 2020

— Молодец. Выход в обычное пространство через двадцать минут. Нам еще нужно спуститься в спасательный отсек, надеть скафандры и выбрать подходящую капсулу. Пойдем!

Я медлю.

— Мне нужно попрощаться с одним человеком.

Ее глаза темнеют.

— С Бакстером? — язвительно бросает она.

Молчу. Она встает, обходит стол и склоняется надо мной так близко, что я вижу, как прыгают ее зрачки.

— Если ты что-то задумал — ты подохнешь. Подохнешь как собака, понял? Жду тебя в капсуле через десять минут. Если тебя там не будет в это время — пеняй на себя. Ты понял меня? Отвечай!

— Да.

— Что да?

— Ответ на твой вопрос — да.

Джози смотрит на меня еще некоторое время, раздувая ноздри. Потом разворачивается и уходит, бросив в дверях: «Десять минут!»

Я сижу в кресле еще минуту или две, чтобы она наверняка ушла, пытаясь собраться с мыслями. Затем начинаю стремительно двигаться. Дверь. Холл. Лифт. Верхний этаж. Предупреждающие надписи. Дверь в рубку. Шестнадцатизначный код доступа. Набираю от фонаря, совпадает — повезло. Вхожу в рубку. Шаг, поворот, шаг, поворот.

Серов оборачивается в мою сторону и жестом отпускает двух охранников с плазмоганами наголо, бесшумно возникших за моей спиной.

— Морис, присаживайся. Хреново выглядишь.

Принимаю его приглашение и осматриваюсь.

Вокруг капитана светится несколько экранов. Некоторые из них показывают столбцы цифр и мерцающие схемы. Самый большой, сразу перед ним, выполняющий функцию обзорного, заполнен клубящейся серой мутью. Подпространство, место великого ничто и нигде.

— Долго до выхода?

Серов скашивает глаза куда-то вбок.

— Семнадцать минут двадцать одна секунда. Двадцать. Девятнадцать. Стоп, почему ты спрашиваешь?

Медленно набираю полную грудь воздуха через нос. Мне импонирует этот молчаливый, сдержанный русский. Все, что я о нем слышал, располагает к доверию. Рассказывают, что однажды он посадил тяжелый крейсер на ручном управлении главного привода, когда отказало все, что можно, включая автопилот и маневровые двигатели.

Сейчас ситуация, в которой мы находимся, еще опаснее. На все про все у нас меньше семнадцати минут, и совершенно нет времени кого-либо убеждать в очевидном.

Серов смотрит в экран, на котором красная черточка перемещается в сером мареве, обходя черные пятна неправильной формы. Напрягаю память и вспоминаю все известное мне о навигации в подпространстве. Темные пятна — иначе области Соболевского, происхождение достоверно неизвестно, предположительно — проекция тел с большой гравитационной массой. Еще ни один корабль, угодивший в область Соболевского, не вышел потом на связь. Теоретически составляющая эти корабли материя должна появиться в нормальном пространстве в виде «процессов квантового рождения частиц из вакуума». Грубо говоря, людей размазывает на кванты. Превосходно… то, что надо.

— Антон, — медленно говорю я, — я похож на сумасшедшего?

Серов внимательно смотрит мне в глаза. Как слабый глюкер с индексом около пятидесяти, он тоже ощущает, хотя и смутно, вибрации той слепой силы, что хранит всех нас. Или — не хранит.

— Немного есть, — отвечает он.

— Заверяю тебя, что я в здравом уме и твердой памяти, — сипло выдавливаю из себя, — и вместе с тем нам надо туда, — и указываю на приличных размеров темную область прямо по курсу, которую «Нельсон» как раз настроился обходить.

Серов молчит и смотрит на меня.

— О чем ты думаешь, Антон? — спрашиваю и закашливаюсь.

— Думаю о том, сломать ли тебе шею…

— Не надо.

— …или сделать, как ты говоришь.

— Да!

— Что происходит?

— Совершенно нет времени объяснять, Антон. Просто сделай, как я говорю.

Капитан «Нельсона» хмурится и кусает нижнюю губу. Мои шейные позвонки начинают предательски ныть, но в данный момент все зависит только от этого человека, который по всем инструкциям сейчас должен уложить меня носом в пол и надежно зафиксировать до конца рейса.

Через примерно полминуты Серов касается пальцами панелей, и красная черточка изменяет направление движения, неумолимо приближаясь к темному пятну. Рубка наполняется тревожным писцом зуммеров. Справа мертвенно белеет лицо второго пилота, по его лбу градом льется пот.

— Всем оставаться на своих местах, — негромко говорит в интерком Серов, — сохранять спокойствие.

— Время до входа в область? — нервничаю.

— Минута и сорок одна.

— Морис, у тебя три минуты! — голос Джози в наушнике.

— Бегу уже!.. Антон, мы увидим, если одна из спасательных капсул отстрелится?

— Конечно, увидим. Но этого не случится, на борту нет аварийной сит…

— Как только капсула отойдет, немедленно меняй курс! Отворачивай от облака!

— А если не отойдет? Мы все погибнем!

— Если она не отойдет, мы погибнем в любом случае. Сколько осталось?

— Пятьдесят секунд. Сорок девять. Сорок восемь…

Область Соболевского становится видна на переднем обзорном экране. Быстро увеличивающееся пятно мрака среди серой мути. Понравится ли мне существование в виде квантов? Не думаю.

Капают секунды. Мрак наползает на нас с обзорного экрана, роняя тень на лица, серые не то от экранного отсвета, не то сами по себе. Кто-то истерически кричит со стороны штурманского пульта, и дважды беззвучно вспыхивают парализаторы охранников.

Серов считает:

— Десять. Девять. Восемь. Семь…

«Молодец парень, голос совсем не дрожит», — успеваю подумать я и вырубаюсь.

Прихожу в себя от того, что меня от души хлещут по морде. Открываю глаза и вижу улыбающееся лицо Серова.

— Капсула отстрелилась, — сообщает он, — на третьей секунде. Мы еле успели отвернуть. Повезло.

— Повезло, — одними губами шепчу я, — где она? Где… капсула?

Капитан показывает на крошечное темное пятнышко среди безбрежных серых всполохов, быстро остающееся позади.

Я с трудом встаю на ноги. Колени подрагивают и норовят подломиться. Серов встает тоже и пожимает мне руку.

— Морис, — говорит он, — моя настоящая фамилия Тер-Аствацатуров.

Недоуменно смотрю на него.

— Просто с такой фамилией карьеры в космофлоте не сделаешь, — поясняет Антон, и мы начинаем оба ржать, как молодые кони, сбрасывая дикое нервное напряжение последних минут.

Многое еще нужно сделать — найти бомбу и обезвредить ее, но теперь, когда Аннет-Джози вертится где-то далеко за кормой среди великого ничто, в хрупкой капсуле, с ничтожным, один на триллион триллионов, шансом на спасение — для меня сие не слишком трудная задача.

Я очень надеюсь, что ей повезет.

Хуже гарнизонной гауптвахты только гауптвахта на космическом корабле.

Третий сержант Ковальский и раньше так думал, а теперь убеждался с каждой минутой все больше и больше. Собственно, гауптвахты как таковой на грузопассажирском «Фридрихе Дюрренматте» вообще не было предусмотрено, и в качестве нее использовался пустой хозяйственный отсек площадью примерно два метра на два. В углу этого отсека и сидел сейчас третий сержант, предаваясь печали и безделью.