Джеймс Дашнер - Исцеление смертью

Но вот фургон, наконец, врезался в бетонную стену и затих.

Томас, измочаленный и весь в синяках, скрючился на полу. Он приподнялся и увидел, как все три машины удаляются в ту сторону, откуда приехал их фургон. Лоренс и пилот, по-видимому, не пострадали.

И тут произошло нечто невероятное. Футах в двадцати от фургона стоял сильно побитый хряск и не отводил взгляда от Томаса. До того не сразу дошло, что этого хряска он очень хорошо знает.

Это был Ньют.

Выглядел он ужасно. На месте выдранных с корнем волос краснели кровавые рубцы, всё лицо покрывали раны и синяки, превратившаяся в лохмотья футболка еле держалась на плечах, рваные брюки перепачканы в крови и грязи. Похоже, болезнь окончательно овладела им, и Ньют превратился в самого настоящего хряска.

Но он не отрываясь смотрел на Томаса — как будто узнал своего старого друга.

Лоренс уже давно что-то говорил, но его слова дошли до Томаса только сейчас:

— Ничего, всё нормально. Машине, правда, здорово досталось, но до ангара всего пара миль — старушка продержится.

Лоренс врубил заднюю передачу; в наступившей мёртвой тишине раздался скрежет металла, фургон отъехал от стены и, взвизгнув шинами, развернулся. Он уже рванул с места, но тут в голове Томаса словно щёлкнул выключатель.

— Стой! — крикнул он. — Останови машину! Останови!..

— Ты чего? — откликнулся Лоренс. — Сбрендил, что ли?

— Останови эту проклятую машину!

Лоренс врезал по тормозам, Томас вскочил и дёрнул дверь, но Лоренс сграбастал его за майку и заорал:

— Ну точно, ополоумел! Драпать отсюда надо, да поскорей, а он прогуляться решил!

Но Томаса невозможно было остановить. Он вытащил из-за пояса пистолет и направил его на Лоренса.

— Пусти! Ну?!

Лоренс примиряюще поднял руки вверх:

— Эй, парень, успокойся! Какая муха тебя укусила?

Томас опустил пистолет.

— Там мой друг. Я хочу узнать, всё ли у него в порядке. В случае чего я успею добежать обратно до машины, а вы стойте здесь и будьте наготове.

— Ты думаешь, вон то страшилище — всё ещё твой друг? — холодно осведомилась пилот. — Эти хряски уже давно за Чертой, это же ясно, как день! Твой приятель теперь — просто животное. Даже хуже, чем животное.

— Тогда прощание будет короче, — парировал Томас и, открыв дверь, добавил: — Прикройте меня, если что. Но я не могу поступить иначе.

— Ну, дай только добраться до «айсберга» — уж я тебе задницу надеру, обещаю! — проревел Лоренс. — А может, и ещё раньше. Ладно, вали. Если те хряски, что у кучи, направятся сюда, мы открываем огонь. И мне плевать, если среди них будет вся твоя родня во главе с твоей мамочкой.

— Лады.

Томас сунул пистолет за пояс, вышел из машины и направился к Ньюту. Тот стоял один — остальные хряски всё ещё возились около кучи отбросов. Похоже, это занятие поглотило их целиком — на Томаса никто не обратил внимания.

Он остановился, не доходя до Ньюта. На того было страшно смотреть, а больше всего юношу пугало дикое выражение глаз друга — безумных, воспалённых глаз смертельно больного. Как быстро всё произошло!

— Привет, Ньют. Это я, Томас. Ты же ещё помнишь меня, да?

Взгляд Ньюта внезапно прояснился. Томас даже споткнулся от изумления.

— Конечно, я помню тебя, Томми! Ещё как, чёрт тебя побери, помню! Ты навалял на мою записку и заявился ко мне в Санаторий! А я вот, видишь — совсем рехнулся. Пары дней хватило.

При этих словах сердце Томаса затопила волна жалости к другу.

— Но что ты здесь делаешь? Почему ты вместе с... этими людьми?

Ньют бросил взгляд на дерущихся хрясков, потом снова повернулся к Томасу.

— Оно приходит и уходит, чувак. Не могу объяснить. Иногда вообще себя не помню и не соображаю, что творю. Но чаще всего в башке какой-то бардак, что-то крутится, свербит и дико раздражает, пока меня совсем не переклинивает...

— Но сейчас ты, кажется... нормальный?..

— Ну... хм... Я потому с этими отморозками из Санатория, что просто не знаю, что ещё делать, куда себя девать. Не смотри, что они сейчас дерут друг другу патлы — они всё-таки группа. В одиночку у тебя нет ни одного грёбаного шанса.

— Ньют, пойдём со мной! С нами ты будешь в безопасности. Это всё же лучше, чем...

Ньют расхохотался, при этом его голова пару раз нелепо дёрнулась.

— Убирайся, Томми. Пошёл вон!

— Давай уйдём вместе! — умолял Томас. — Я свяжу тебя, если тебе так будет спокойнее...

Лицо Ньюта вдруг исказилось от бешенства.

— Заткнись, долбаный предатель! — яростно закричал он. — Ты прочёл мою записку? Ты даже в такой вшивой мелочи не хочешь мне помочь! Всё в герои метишь, как всегда? Я тебя ненавижу, сволочь! И всегда ненавидел!

«Он не понимает, что говорит, — твердил себе Томас, однако от этого не становилось легче.

— Ньют...

— Это всё ты виноват! Почему ты не остановил их, когда первые Создатели умерли? Ты мог что-нибудь придумать! Но нет! Тебе надо было продолжать, стать спасителем мира, героем, мать твою! Ты заявился в Лабиринт и пёр напролом, ни о ком никогда не думал, кроме себя самого! Что, не нравится?! Признай — тебе хотчется, чтобы все на тебя молились, чтобы о тебе помнили, чтобы тебе поклонялись! Надо было сбросить тебя в Ящик, как только ты оттуда выполз!

Лицо Ньюта побагровело, изо рта летела слюна. Сжав кулаки, он медленно двинулся вперёд.

— Отойди с дороги! — завопил Лоренс из фургона. — Я ему сейчас башку снесу!

Томас обернулся.

— Не смей! Мы с ним сами разберёмся. Не вздумай стрелять! — Он снова обратился к другу: — Ньют, не надо, остановись! Послушай меня. Я знаю, что там, в душе, ты всё тот же Ньют, мой друг...

— Я ненавижу тебя, Томми, ненавижу! — Ньют был теперь всего в нескольких футах от него, и Томас отступил на пару шагов. Жалость и боль за друга уступила место страху. А тот продолжал выкрикивать: — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Я столько для тебя сделал, через такую кучу плюка прошёл в долбаном Лабиринте, а ты не можешь оказать мне одну-единственную дерьмовую услугу! Ведь это же всё, о чём я тебя просил! Смотреть не могу на твою грёбаную харю!

Томас отступил ещё на пару шагов.

— Ньют, прекрати. Они будут стрелять, если ты не остановишься. Выслушай меня! Пойдём в машину. Ну, давай я тебя свяжу! Дай же мне шанс!..

Ньют с диким воплем бросился на него. Фургон рявкнул огнём, но граната, треща разрядами, вонзилась в асфальт, не причинив Ньюту вреда. Томас застыл в ступоре, а его друг налетел на него, повалил на землю. Юноша упал, хватая ртом воздух. Ньют налёг на него всем своим весом.

— Надо бы вырвать у тебя зенки, — орал он, брызжа слюной. — Дать тебе урок, полечить от глупости! За каким чёртом ты сюда припёрся? Ожидал, что я тебе на шею брошусь? А? Хотелось посидеть и повспоминать добрые старые деньки в Приюте?